Рубаха

Независимость от свободы – есть любовь.
Беспричинность всех причин – это ты.
И громадой нетронутой вскинут на чашу весов
Творческий дух несовершенства, где я святым
Орудием сердца вытачиваю произведения,
Что за тобою бредут впотьмах, как во смертной глуши,
Где я сколачиваю разобщенные звенья
Творческого несовершенства своей души.
Независимость от свободы, мне, как сахар,
Когда несвободен тобою, когда от тебя не на шаг,
Знаешь, этому блеклому почерку хватит и взмаха
Хилой строфы...

Давай-ка с тобой уедем в какой-то случайный город,
Где зимней раскисшей солью дорожный затёрт пунктир,
Где можно без лживой лести, без рвущих рубаху споров
Всего лишь гулять по парку, жуя дорогой пломбир.

А может давай уедем каким-то специальным рейсом
Туда, где ещё не стёрты цвета наших детских дней,
Где будем бродить ночами по скользким трамвайным рельсам
И пальцами жадно тыкать в одетых смешно людей.

А хочешь, давай уедем туда, где легко поётся,
Где звёзды рисуют счастье на...

Печкою румяной солнышка
Выходило утро в полюшко,
Мошкарою облака туманил
Летнего запоя боженька.
Горемыки ветры красились,
Забулдыги тропы маялись,
Под рубахой синею, штопаной,
Сердце колокольчиком сваталось
За отраду реченьку полную,
За траву, распущену золотом,
Собирались песни цветочные
На щеках ручьями медовыми.
Свечкою румяной солнышка
Выходила душенька в полюшко,
Сеяла под кожей ветерком
Летнего запоя кровушку.

Военной строгой тайны я, поди, не выдам –
Ведь пронеслись немалые года.
С Якушиным Серегой, интуристским гидом,
Служили в «партизанах» мы тогда.

Давай с тобой, Серега, три декады сбросим,
Вновь молодо вглядимся в суть вещей.
Палатки на поляне в окруженье сосен,
Атака небывалая клещей.

Погоны лейтенантов на бэушной форме,
Антенны, устремленные в зенит...
Печенье в офицерском доппайке по норме,
Комарик подлетающий звенит.

Ударила Серегу вдруг судьба с размаху:
Покинул мир земной...

Любил заиц суши по самые уши,
Не меньше зайчих, жирных тёплых зайчих.
Капустки натырить, морковки откушать -
Да, это святое, но... су-у-ши! Чих-пых!

И вот на рыбалке, в оранжевой майке,
Косой с полулитра, знай лунку долбит.
Уже видны рыб проплывающих стайки,
Добил папиросу, достал динамит.

"Ну, здравствуй, мордастый",- как гром за спиною,
ЗаИц оглянулся - ёпст! Деда Мазай! -
Эт ты призывал мне дать в "бубен" толпою,
Когда на причал я косых вас сгружал?

Кто кричал: Зайки...

Его, как поэта, никто не любил,
И, как человека тоже.
Может, не в рифму стихи он сложил,
А, может, не вышел рожей.

Уж лучше бы били его по мордам.
Вели себя с ним очень чинно.
Но видел одно безразличие дам,
Презрение видел мужчин он.

Он мог бы терпеть издёвки всегда,
Но крикнул, рванув рубаху:
"А ну, новоявленные господа,
Идите-ка все вы на ... !"

Ушёл он, оставив жильё, как загон.
Порой я терзаюсь, отчасти:
Нашёл он людей, что оценят его,
Нашёл ли он там своё...

Он страдает,
Потому что видит в человеческом
Только человеческое.
Но ведь должно быть что-то еще?
То, что колышется ветерком
На кончике алого лепестка,
То, что лучом скоротечным
Восхода опаляет скол горизонта,
И на уста
Опадает медом и золотом
Поцелуя любимой.
В его горле ком,
Пульс в его висках
Неровен и остер,
Как стальное жало разлуки.
Он страдает,
Потому что видит в людях
Только людское.
Но ведь должно быть что-то еще?
Немое
И в тоже время во всеуслышание...

У любви глаза всегда завязаны,
О плохом, любя, не говорим...
Кто сказал, что о любви всё сказано,
Видно никогда и не любил.

У любимых сердце под прицелом,
Попадёт стрела или осечку даст?
Купидон руководит расстрелом,
Не всегда зависит результат от нас!

У любимых голова на плахе,
Отрубить иль погодить пока?
Выйду я босая и в одной рубахе,
Погоди, палач, дай жизни до утра!

Если любите, зачем о смерти помнить?
Если верите, зачем на помощь звать?
Прочь сомнения и не о чём ни...

Сколько меня остаётся, когда темноты
чёрную грудь разрезает отчаянным взмахом
луч из-под двери,
и ночи льняную рубаху
штопаешь строчкой следов покидающий ты?

Сколько тебя остаётся навечно со мной
утром, когда твоя тень растворится над речкой?
Кожа немного кровит и под каждой засечкой
день, и число, и бахромчатый след ременной.

Сколько любви остаётся? В прощенье обид,
в мёд примирения дёгтем течёт повседневность.
Лживая сука, свирепая, жадная ревность
больно кусает!
И к вечеру...

Когда мороз и недород,
Когда враги ползут на град,
А стража гибнет у ворот –
Тогда, я звонко бью в набат.

Но в праздник, огрубевших рук
Скупую преданную ласку
Верёвки чувствуют, как стук
Сердечка пьяного на Пасху.

И, Господу пропев: «Хвала!»
Звоню, звоню в колокола!

Когда я вижу, как на плаху
Ведут защитника свобод –
Вестимо, мне стирать рубаху,
Оглохнет бедный небосвод.

Но, если статная девица,
Мне, со значеньем, подмигнёт,
А пуще, голою приснится,
Манящей плутовато в...