Розовый фламинго

Маяк-гора и кружева берёз,
Махровость лиственниц и елей,
И нагота, щемящая лесов. От слёз
Берёзовых и сладких ствол розовый,

Сок капает в сосуд, пчёл гуд,
Слетелись лакомки и мухи тут.
И клёкот коршуна, пить просит,
Дождь моросит и тучи водят

Хоровод. Прозрачна кисея,
Невидимых одежд, и почки
Набухают, просыпаются деревья,
Трава незримо лезет, прилавки

Зеленеют горные и воздух густ.
Туман разлёгся увальнем, мост,
Прозрачная и мелкая река, лёд
В берега вцепился...

Он как всегда молчал, о своём думал, уставив-
шись тупо в экран включённого телевизора,…
она забросив одну ногу на другую, курила, на-
певая себе под нос (последнюю понравившу-
юся мелодию), смотря, (сосредоточив взгляд в
одну точку), стряхивала пепел в открытое окно,
на карниз, вспоминала, как всё было когда-то,
ветер сдувал и уносил (куда-то) «останки», ра-
нки души, заживали, затягивались, рубцева-
лись, пара голубей, примостившихся тут же,
ждали своих крошек, кошек не было...

Длинные-длинные. Тонкая-тонкая.
Нежная-нежная. Плоский живот.
Вижу портрет моей новой девчонки-
Воля твердеет, а сердце поет!
А сны окончательно стали цветными,
Осень пришла, а они зацвели…
Снова я грежу мирами иными,
Рвусь из объятий старушки Земли…
*
Длинная-длинная. Тонкие-тонкие.
Очень зеленые, и – глубоки…
Вижу портрет моей новой девчонки,
И понимаю – мы очень близки!
А сны окончательно стали цветными,
Скоро зима, а они зацвели
Алыми, розовыми, голубыми –
Всеми цветами...

« Я детей не стрелял,
Я в ад стрелял»,
Убийцу нашёл закон,
И смотрят девочки из окон

Мира тонкого, и вязок смерти сон!
Мать, почему не крестит детку вслед,
И почему молитву не читает, лёд
Безверия на сердце и вечный сон!

Гроб, плач и траур, дитя родится
И медленно растёт! Гнездится
Где-то зло, чтоб сердце вырвать,
И чистоту души украсть, звать

Как их новых мученников, Софья
Алина, Александр, Михаил, Игорь!
А рядом рос и деградировал упырь,
И кем себя он...

Любовь в сердечке - танец снежных грёз,
Алмаз в колечке - звёздный омут роз,
Любовь как тайна, шёлк небес застыл,
Звезды сиянье ночь смахнула с крыл,
На белых окнах - вьюги филигрань,
В колечке роза звёздная не вянь,
Светлеют тени, меркнут фонари,
Снежинок звенья в трепете зари,
Рассвет сверкает розовым костром,
Оттенков солнца голубь за окном.

Снег белый «тигр»,
Он лапы свесил на зелёный лес,
Который смешан. Зов игр
Зимы и ветра грозный чёс,

Берёзу вырвет с корнем
И в речку сбросит. Нем
Берег, и суров разлив
Весенних вод. Глазлив

День, солнце величаво выйдет,
А туча синеву затянет, скроет.
Непредсказуем весны «олень»,
Рогами тучи прогоняет, а зелень

Пробить торопится земную твердь.
День хмурый навевает лень.
Колючие порывы ветра, дверь
Открывают и стучат. Плетень,

Волнуется и кучерявится...

Среди задумчивых ветвей
Тихонько щелкнул соловей -
Ничтожно-серенькая птаха.
Сейчас бы этот голосок -
Моей душе, хоть на часок.
Молчит... наверное, от страха...

Чего бояться? Я иду
Тропинкой лунной, как по льду,
Неслышно-бережно ступая,
А с неба - синяя звезда
В криницу смотрит, как всегда,
От удивления - мигая...

Да удивляться-то чему?
Криница - в розовом дыму:
Луна в ней ночью отдыхает.
А солнце - отдыхает днем,
На дне, со всем своим огнем,
А вот вода - не закипает...

Кто в свитках мглы сумел Завет прочесть
Блажен и чист пребудет до успенья,
Скрижали мы не узрели, как есть
Внимаем пресвятые песнопенья.

Сей благовест зачем, почто в устах
Звучат они, синеющих от скверны,
Лишь стража тьмы на яхонтах-постах,
Ея дозоры тяжки и безмерны.

Литании всенощные звучат
И ангелы надежды воскрешают,
Елику распинать нас повлачат,
Хотя пускай сыночков не решают.

А станем алебастровые мглы
Истачивать капрейскою желтицей,
Кровавые серветки на столы
Леглись...

Приходила ко мне разлука,
приносила скупые харчи,
тихо грела промёрзлые руки
у сырой поминальной свечи.
Я молился чуткой печали,
укрывался влагой ресниц,
мне всеядные птицы кричали
чёрным хором в ухабы глазниц.
Упивался я болью, и свежей
нежной боли просил себе вслед;
только всё это лирика, мне же,
не свести клочок сердца на нет.
И на палевом небе смеётся
тёмно-розовый вечер, как шут –
это сердце билось и бьётся,
несмотря на конечный маршрут.
Это сердце повинно и слепо,
а за...

Мы жгли закат и расчищали ночь,
мы пили чай из лепестков суданской розы;
и сладкой струйкой опиум дышал
тебе на волосы, танцуя первым снегом.
Мы не уснём, чтоб утро приоткрыло
всю наготу и прелесть ожиданья,
чтоб нежный поцелуй, как первый луч,
скользнул на плечи розовым туманом…
А дальше, свет оставит на стекле
осколки-лепестки суданской розы;
взмахнув плащом, раскинет карты солнце,
и мы с тобой сыграем снова в прятки –
но я тебя, конечно, не найду...
Льёт синь восток, я преломляю...