Рояль

Скажи мне, что ты видишь, из моего окна –
Не верь глазам своим, не верь словам.
Не спрашивай ни о чем, ты здесь не навсегда
Ведь ты заложница совсем других драм.

Распусти свои волосы, налей в чашу воды,
Раствори акварель и брось в потолок.
Сыграй на рояле песню последней весны,
Расшей узорами мечты белый платок.

Не вешай чужих портретов на родных стенах,
Утри, наконец, слезы несчастному коту.
Не заслушивайся песен сиреневой сирены.
Не предавай меня – я не много прошу.

И может...

Над простором портальных предместий
Зажигаются лунность и млечность.
День обычный закончен. Мы вместе
Будем сеять Разумность и Вечность!

Я шагаю довольно привычно
По сообществ уютным откосам,
Где кустятся порой неприлично
Чьих-то мыслей шальных дикоросы.

Семена из сполошных многоточий…
Вниз по склону - каменты-каменья.
Рвут ботинки, но нужные очень
- Урожаям нужны удобренья.

Чья-то Мудрость - забытым роялем.
Рядом Вера – подорванным танком.
Что же сеять? Разумность – с …ли...

Чай на кухне.
Лампа низко.
Из окна безбожно дует...
Ты найди себе другую
душу, чтоб любить без риска.
А моя - тончей скорлупки,
не разбей её, играя.
Упадёт, сорвавшись с края,
только об пол цокнет хрупко...

Если нет любви взаимной,
брать её взаймы – жестоко.
У меня, пойми же, столько
женской нежности наивной,
что её уже не спрятать,
как листву под первым снегом.
Скудной манной сыпля с неба,
пандемийно осень стряпать
станет сырость постных будней,
дождь хлебать со снежной...

Мариам жила в нирване,
Моисеева сестра,
Всё играла на тимпане,
Песню пела до утра:

«Пойте, пойте Иегове,
Высока его рука…»
Но сыграл в ней женский гонор –
Моисея упрекать

Стала вместе с Аароном,
Ладно б тихо, а то в крик:
Дескать, не в ладах с законом,
Не в своём уме старик,

Взял женой эфиоплянку...
Мариам аж извелась,
Не взлюбила негритянку,
Чем-то ей та не пришлась.

В голос выла как кликуша
(Видно, было что делить).
Уши вяли её слушать...
Нет, чтоб брата обелить...

приподнять полы сюртуков,
запереть на засов бархан,
размолоть ячмень мятных слов,
дыбой лезшие по губам.
пируэт в мешке, перештопан шрам,
плети на зрачке, молодежи гам,
Что бельмо в глазу, сплетино годов,
моного на земле развелось богов.
В каждом слове ряд, альтруизм тоски,
в двери пробурят, свежие глазки,
доставай ухват, вырывать язык,
соловьем с него улетает крик,
вдруг защекотал,чайника гортань,
в школах просвещения на фольгу хрусталь,
ход в страну забвения, глупостей...

Я вхожу в океан этой страсти и нежности дерзко,
И ищу оправданье за наши и речи и встречи,
И металась душа, уплывая то в юность, то в детство.
И погасшие звезды светили во тьме в этот вечер.

Словно бабочка грез, я искала то яркое пламя,
И нашла в полумраке забытых стихов миражи,
Я вхожу в океан, не боюсь ни страстей, ни признаний,
-Успокойся, мой ангел. –Не буду, мне хочется жить.

- Он беспечный скиталец, его не прельстят твои речи,
Он давно позабыл, как парить между небом и морем...

Кроет очи тень желаний,
Горечь - в стынущих устах…
Что не встречу, долгожданный,
До отчаянья устав.

Здесь я, милая! Ты видишь?!
Муж, конечно, не юнец!
Но в мои объятья выйдешь,
Как впервые. Под венец!

№1.2

Жарит так, что ломит кости.
Гонит прочь от всех реалий.
Напрошусь-ка к Майке в гости!?
И усну в тени рояля.

№1.3

Мёрзну. Нет, не по погоде!
Маюсь сердцем, мысль - в миноре…
Ты, как конь сорвав поводья,
Унеслась к горам – и в море.

№1.4

Тёплый бриз под ритм...

Невезуха во всем,
Даже Муза не та –
У других день за днем,
Здесь же в кои года.
Я на Музу ворчу,
Хотя сам виноват:
Весь талант-то в свечу,
А хотелось в сто ватт.
Много дел неземных у нее и забот,
Ну, а мой-то когда наступает черед?!

Долго, нудно стенал,
О вниманье молил
И, как видно, ДОСТАЛ –
Музу уговорил.
Вот в лиловом луче
Серебристой луной
В желто-красной парче,
Красоты неземной
Муза вышла в эфир.
На меня устремлен
Взор – лучистый сапфир.
Речи дар потерял, на Богиню...

Вечером, ночью, днем и с утра
благодарю, что не умер вчера.

Пулей противника сбита свеча.
Благодарю за священность обряда.
Враг по плечу - долгожданнее брата,
благодарю, что не умер вчера.

Благодарю, что не умер вчера
сад мой и домик со старой терраской,
был бы вчерашний, позавчерашний,
а поутру зацвела мушмула!

И никогда б в мою жизнь не вошла
ты, что зовешься греховною силой -
чисто, как будто грехи отпустила,
дом застелила - да это ж волжба!

Я б не узнал, как ты утром...

Откуда быть поэту гребнем славы?
Откуда быть народною слугой?
Отныне, кроме смеха и забавы,
Поэт дитя семьи совсем другой.

Теперь он - музыкант, где ноты - слово,
Теперь художник он, где кисть - перо,
Рояля клавиши ему давно знакомы,
Холста пространство старо для него.

Потомков быстротечных поминая,
И вдохновением связуя рифмы в слог,
Последствия цензуры познавая,
Он слушает волну с названьем "Бог".

И нет уже здесь места саможертве,
Нет места слабости пред публики судьбой...