Ритма ритм

Дело боялось или он его, зарекалось, не попад-
ать в руки, стремилось от скуки или веселья ради,
разнообразия пряди, косы, локоны, мыслей кок-
оны, снежок и конечно на посошок, на коня, дел-
ьца дельце, севера северен, юга гривна, висель-
ника пятак, серебряника мастак, мастер, сборщик
податей и налогов, паруса ракурс, правого уха
первосвященнического раба малха, иоанна-ага-
сфера, в том и была его вера, в сумму историй с
неопределённостью споря, демиурга основа, пу-
тать истину...

Ты перекрестил чело, рот и груди клетку, успел
или опоздал, (рыдал в жилетку или плакал, сме-
ялся или вякал, всему удивлялся?) а соседку, ос-
енил крестным знаменем, а встречных и попере-
чных? сверхчеловека сверхчеловек, (übermensch)
подавал нищим, (взаймы господу?) нимба нимб,
по воду ходил или за? смотрел на море слов или
добывал улов, плавал, сочинял басни или плавил,
разрушающий разрушитель, рубец рубца, шрама
шрам, рана раны, памяти ворох, её изъянов, ист-
орий, мифов, сказок...

Воздухом вселенной ... шепотом любви,
Я пропитаюсь до мозга костей...
Я пробегусь цветами и лесами
По радуге твоей...

Я освежу лицо морским прибоем
И легким дуновением солнца брызг,
Я подарю тебе все это совершенство
Папируса из слов, и неба голубого смысл

Я прислонюсь к тебе частичкой мироздания,
Оставив все былое на потом...
Я искупаюсь в горном океане... твоей любви,
Закутавшись лавандовым ковром

Я прокачусь по стебельку, как с горки
Запутавшись в волшебную...

Тишина спит во мраке углов,
На стене тень, мои, повторяет движения.
Не нуждается ночь, в жарком пламени слов,
Ни к чему темноте, моей мысли смятение.

День и ночь — это ритмы планеты,
Её время вращения, пульс жизни нашей.
Темноту дарит ночь, день порадует светом,
Если ветер прогонит, туч серую кашу.

Я завяз в своей жизни, в её время впаян,
И бегу к смерти в нём, между тьмою и светом.
Ну а смерть может быть, тоже жизнь, но другая,
В измеренье ином и во времени срезе не этом...

Не всякий кто боль пережил,
Другого в беде пожалеет.
Борьбе весь отдав сердца пыл,
Душой можно стать холоднее.

Раб свергнувший силой тирана,
Его спешит сделать рабом.
На сердце зажившая рана,
Его ритм меняет рубцом.

Сражаясь с драконами воин,
Рискует сам демоном стать.
Не быть чтобы им, в себя злое,
Сразив, он не должен пускать.

Как странно — сломавшийся часто,
Найдя себя слабже, бьёт их.
Мстит миру за боль и несчастье,
Забыв об ошибках своих.

Не всякий кто боль пережил...

Не падая, не встанешь? головы не оторвать
кружение, бреда глюки, пазлы мыслей муки,
отсутствие дыхания, ни о чём не говорило,
только о смерти, клинической, переход на
чейна- стокса практически, позволяло заве-
сти механизм, главное не перекрутить пру-
жину, а фибрилляция предсердий восстан-
овит кровоток, добавь гепарина, сток, кро-
вопускание не поможет, принесение себя
в жертву, принцип петли, беса потуги, рит-
ма ритм, испуги, взамен возбуждения, да,
не понять и его умения...

Всё есть и дар и потеря, веря или не веря, пе-
редвигаемся, стоим, топчемся, пятясь, идём,
едем, (эдем), плывём и летим (и по кругу, спи-
рали, в ритме вальса, «пунктира», с ускорени-
ем и без, (падаем, встаём с ангелом и бес, за
плечами), не таясь, пялясь и одев маски и зак-
рыв очи, над планкой и под, ночи, дня потуги,
утра и вечера, расслабления ниже плинтуса,
вод потоки и мыслей и образов, что созрели и
скисли, примуса пламя, керосина знамя, врем-
ени ремни, вожжи, паутинки...

Жили-были угадайка и неугадайка, и от души
майка, не пили и не ели, тихо сидели, давили
клаву, каждый свою, дудели в дуду, перебирали
струны, (гусли), били в бубен грусти, орудийной
площадки пустошь, где пушки и прелат прелата,
плагиат плагиата, символизм символизма, дека-
данс декаданса, где его убранство разложения,
постмодернизма учение, с мира по нитке, голому
рубаха, а нам число маха, истинной скорости в
потоке, эстетов эстеты и ты об этом, да, что на
обед, ужин (вечерю), завтрак...

Роняю нежность сердца моего
На твою израненную душу.
Пусть в ней свершится волшебство,
И это таинство я не нарушу.

Как Ангел буду сон твой охранять,
Чтоб ты спокойно отдохнула.
И одеялом теплым нежно укрывать,
Которое невольно ты с себя смахнула.

Листвой осенней припаду к твоим ногам,
Кружиться буду в ритме вальса:
"Моя любовь! Я не отдам тебя ветрам,
Не бойся, милая, и не печалься."

Лишь небо, кислым молоком,
лишь тротуары, влажной сыпью;
сентябрь бормочет бледным ртом
свои прохладные молитвы,
под угасающей травой…
На разъедающей палитре –
лишь парков грязная гуашь,
лишь скверов старческие жилы;
запруда сна, пустынный пляж,
уставших глаз сырая глина,
дрожащих рук скупой пассаж,
поймавший в сети прядь любимой,
или дождя неровный ритм,
где взгляд души – хрусталь вспотевший,
что отражается кромешно
в осколках луж, что говорит
на языке листвы сгоревшей,
и...