Ребро адама

Сказка - быль.
Рассказ - загадка.
Всем не спеть - обильно-сладко.
Сколько мнений и сомнений,
Вряд ли, кто-то будет гений.

Кто смеется - кто-то плачет,
Ну, а кто, смеясь, судачит.
Где-то в душу - да в ребро,
А кому то - всё равно...

Кто учился на пятёрки,
А кому в подъездах тёрки.
Кто-то плюнет - разотрет,
Ну, а кто - наоборот...

Не робейте, и пишите.
Только с мыслью, не спешите!
Переварят и сожрут,
Не напрасен этот труд.


Кто потопчется, предвзято,
А кому-то будет...

Он много лет не видел сны,
И жил мечтой хранимый,
Что в этом мире суеты,
Увидит сон счастливый.

Жизнь представлялась лишь игрой,
А в снах судьбы веленье –
Так думал он порой,
Отбросив все сомненья.

И потому его судьба,
Была нелёгкой долей,
В потусторонних снах жила,
Довольствуясь неволей.

Ночами крепкими, как сеть,
Искал он к ним дорогу,
И чтоб достойно гимн пропеть,
Слова клал рифмой в строку.

Года летели чередой,
Меняя свет эпохи,
Герой наш стал совсем седой,
А...

Я помню в снах вас
детских –
криком крытых…
Уколы… камфора… пиперазин…

И вас зовут -
не человек,
а критик.

И в Мир летящих
вы – переползли…


И вы упорны в речи – как заика.
И вы ровны - как гирька,
на крыле.

И вам не нужно
Марс с Сатурном двигать.
Хватает дел судейских. На земле.


Вам не срывать ночами
с музы
платье…
Вам не венчать - огонь и лед
внутри…
…упав в высоковольтные объятья
безгрешной куртизанки-Натали!…
___

Печать. Стило. Два стражника...

Августовский скверик –
вверенный
жухлости и желтизне…
Плещется во мне безвременье.
Кружатся миры
во мне.


Мокро-золотой и бронзовый!…
А всего миров – не счесть…
Я сейчас
такой же бросовый.
Я, как листопад -
ничей.


И во мне блестят прогалины
свежих букв… и слез… и верст…
И меня зовут – в Гагарины…
И меня ведут – на крест.


В стаю - воробьи сшибаются
И крадут рубин
с рябин…
И за всё – переживается.
И за всех в душе
свербит.


Бог послал
мне сына с дочерью...

Я не хочу
жить
на вздыбленных нервах.
Я не спешу пить -
с кубка огонь!

Но ведь не спросят: ни Бог, ни инферно…

В небо – крылом.
В яму – ногой…


Так и живем,
ошибаясь
все чаще
и всё сочнее. Дождь –
словно скотч…

День наш – ползущий, бегущий, летящий
валится краем
в шалую ночь.


Я не мессия. Не вождь и не витязь.
Я ни при чем. Какого ж рожна -
снова
семь жизней тебя мне не видеть?!
Знать, что ты есть…
Мучительно знать...


Снова пошлет молодая звезда...

Зима затягивает и перерезает глотки,
остужает пальцы холодными губами
пронзает, словно смычок, звуками, головами
в тишине, где нет точек и звук без примочек.
Полеты от безнадежности замедляются, замедляются,
дороги становятся невидимыми, на деревьях нет почек,
нет дверей и окон, как на картинах из темных точек,
безнадежный суицид и тени птиц-одиночек.
Зима затягивает меня, обволакивает метелями,
лишает движений, хотя гололед, и должно быть быстро.
На ребрах я чувствую ее прикосновения...

Сентябрь мокрый и
кудлатый
забился вновь к себе в закут.

Я ненавижу циферблаты.
И одинокий хруст секунд.



Медовый голос близко-близко…
Шарль-азнавуровский шансон…

Но расставанья горький привкус
уже везде,
уже на всем…



Везде –
воронье эспер-рр-ранто…
А в небе – лишняя верста…

И вносит в душу
беспорядок
крест-накрест падшая листва…



А ветер – сыт и пьян на шару.
И мне бы стопку.
Да нельзя.

И губы – слепнут и прощают.
Но шепчут вслед тебе...

Не знал, что шепот громче,
чем все вопли…
Мы всё решили. Так сказал твой взгляд.

Квадрат с кругами
на груди прикноплен.
И мы мишени
под чужой расклад.


Давай
прощанье сделаем веселым?!…
Давай на ямы – бросим поролон…

Дай-бог в тебе
прижиться новоселам…
И под чарльстон не слышать
мат и стон.


Давай делить наш мир
журнально-звонко!
Скандал бодрит, как поцелуй в уста…

За выломанный задник горизонта
встает с кривой ухмылкой
Пустота.


И осень смачно пахнет...

Наструганные хмурым ветром дали…
Я сжег их в хлам.
Я с них пришел к тебе…

И снова жизнь Венецию нам дарит -
с крылатым львом,
сорвавшимся с цепей!..


И дождь слепой. И в венах кровь алеет.
И всё при нас – молитва и разбой…
И сердце понемножечку шалеет,
когда соприкасается с тобой.


И улиц карнавальная кашица…
Мосты и сувениры – всё в бреду…
И небо вьется
и на цвет ложится…
Как и хотел муранский стеклодув!


И нам навстречу катится кораблик…
И в полосатой майке...

Я - сразу перетасован.

Я больше не я. Взгляни…
Под громкий марш Мендельсона.
Под крики твоей родни…


На сердце – протуберанцы…
На солнце
любовь-напасть…
Такой вот расклад дурацкий.
Не в масть всё идет.
Не в масть.


Не выгодно быть простившим.
Не сладко
в мороз
нагим…

Твой след – он давно простывший.
Твой мир
обручен с другим.


Да я не переживаю!
С тобой – Мендельсон везде…

Я кротко молюсь трамваю.
И еду в даль – во Христе…


Не надо в висок да пальцем...