Разливы

Лес осенний. Небо ясно,
Ветер трепет сухостой,
На полянке гриб ушастый
Прячет шляпку под листвой.

Поезд едет издалёка,
Слышен мерный перестук,
Беспокойная сорока
Всполошила всё вокруг.

Вздрогнул лес и всё умолкло,
Вновь покой и тишина,
Будто чья-то недомолвка
Новым миром решена.

Но внезапно всё померкло,
Солнце скрыли тучек ряд,
И холодный дождик мелкий
Разливает листопад.

Ветерок прибавил ходу,
Кроны резко всполошил,
Листопадным хороводом
Круг магический вершил...

Светило наше яркое,
Могучее и жаркое,
Но каждый день оно
Во мрак уйти должно.

К закату солнце катится,
За облаками прячется,
Но вот уже сейчас
Цвет золота погас.

И алый распускается,
По небу разливается.
Лазурь и синева
Утратили права:

Багровый, фиолетовый
И зимами и летами
Окрашивает запад
В прекрасный час заката!

И зарево огромное
(Оно, наверно, скромное),
Вдруг стало затихать
И быстро потухать.

Вокруг темней становится
И свет не остановиться:
Уходит солнце...

Взгляд. Искра! Еще искра!!!
Мурашки....Жар! На спину -холод.
И разум весь сгорел дотла...
Лишь основных инстинктов голод....

Порхают бабочки по животу,
По телу нега разливается...
А в голове стучит: ХОЧУ!!!!
И сердце вдруг в комок сжимается!!!

Мороз на коже встрепенулся
И звезды закружились в танце...
Слегка губами губ коснулся
И щеки залило румянцем!!!

Твой взгляд соблазном наполняет
И с поцелуем из тебя
В меня энергия перетекает,
Всю заполняя и губя...

Дыхания нет...

Он прятал нож за голенищем,
полушку прятал в рукаве,
ступал кирзовым сапожищем
по мятой ветрами траве.

На большаке подле колодца
испил водицы из бадьи,
ведро сорвали, много солнца
звенит в зените на пути.

Заказан путь ему в деревни,
а тракт уводит на село,
близ старой дедовской харчевни
есть место, в дереве – дупло.

Там можно спрятаться, а после
уйти всё дальше по лугам,
чтобы сложить в болотах кости
назло безумцам и врагам.

Ай, славный мятлик, ай, морошка,
рыдает сердце...

Посадили, суки, в будку,
Привязали цепь на шею,
Мать не зря мне говорила,
Когда сиська была медом,
Не ходи ты к этим людям,
Что с них взять, двуногих гадов,
Ну а мы, щенки слепые,
Кто ж нас спросит, волков вшивых,
Только пендель рефлекторный –
Вам под хвост или в бочину?
Не до сказочек теперь,
Жизнь собачья – вечный подвиг.
Не забуду мать родную.


Ляпсус второй

Я выкидыш города – воробей,
Божья тварь на содержаньи подачек
С мусорных пастбищ.
Это мой город...

Время всегда возвращает туда, откуда пришел.
Гамма судьбы начинается с До и кончатся До.
А судьба – это, только так, покрутить, повертеть да и швом
Залатать в календари-архивы. С трудом
Подбирать слова к синусоиде дат-бегунков,
С отчаяньем бредить дойти до конца горизонта.
А судьба – это, только здесь, ухватить, продышать, да потом
Сожаленья не тратить впустую. С мачты высотки
Оглядеться, стереть в порошок навязчивый страх,
Сделать шаг по карнизу, другой, взгляд ввинтив в синь разлива...

Трамвай, пронизанный рыжим солнцем, катился на Юго Запад.
И было лето.
Пронзительно пахло лазурным морем.
И разливался по городу знойному этот запах
солёных брызг и сочных звезд над ночным прибоем.
И пахло ещё любовью терпкой, кофейно ванильной.
Ну, это когда так сладко и томно до лёгкой дрожи.
Тополя в кружевной тени чью то хрупкую нежность хранили
и что-то ещё,
на прохладу синего бриза похожее.
Трамвай тихонько звенел и качался в волне заката,
стонали рельсы от страсти и вожделения...

Адрес лета июль
Знойный полог над городом,
От жары каблучки проминают асфальт,
Воздух плавится в полдень и, даже голуби
Бродят стайкой ленивой по площади, не улетая

Разноцветна толпа
Юбки «мини» и топики…
Оголение плеч, «босоножья» стопа,
Солнце бликами в чёрных очках, словно тропики
Притянула на Дальний Восток истомившая тело жара…

Молодое созрело вино
Летний флирт, как шампанское
Запах нежных цветов и бессонная ночь
Разливается в мыслях желание чувственно шалое
И к Японскому...

У меня есть четыре стены, вариации
мыслей из мятой желтой газетной бумаги,
модель поведения к каждому шороху, куча абстракций
и абстиненций. И все это есть, и все это надо

учесть, когда утро раздует угли и потащит
тело в обойму общего хода времени,
где часов гильотина, не зная пощады, накапает в вену
кислый раствор из подачек скромного счастья.

За мной оседает дымка души, грозящая смертью
и адским борщом на закуску, за мной разливается море
ошибок и проб, январской тоски и слабости...

В старом городе губернском,
У подножия горы,
Жили в доме деревенском
Две красавицы-сестры.

Станом стройны, ликом нежны,
Нравом кротки и чисты,
И добры, и безмятежны -
Воплощенье красоты.

Звали старшую Наташей,
Ей от роду двадцать лет.
И Наташи нашей краше
В целом свете просто нет.

И вторую вам девицу
Уж представить я готов:
Звать Еленой молодицу
Восемнадцати годов.

Чем девицы эти жили.
Я включаю в свой рассказ:
Зарабатывая, шили
Сестры платья на заказ.

Как-то...