Разбросим

Я люблю ужасно кошек:
Кошку Чипу, кошку Гошу.
Не взаправду, понарошку,
Я немножко тоже кошка.

Прихожу домой из сада,
Там устроена засада
Хитрый Гоша скрылся в ящик,
На меня глаза таращит.
Чипа в доме - новичок,
Когтем рвет половичок.
И скорей ко мне на руки,
Чтоб не маяться от скуки:

- Не спеши бежать к дивану,
Кошки просто не отстанут.
- И на кухню не спеши,
Кошкам ушки почеши.

Вдруг, звонок. Беру мобильник,
Забываю в холодильник
Дверь закрыть.
А в нём едыыыыы!
Так...

Небо тёмное, как дёготь,
как блестящий гуталин,
так и хочется потрогать
этот чёрный, в дырках блин!

Собирая звёзды в горсти,
разбросать их по степи,
оборвав все эти гроздья,
а к рассвету подмести!

Благодарю тебя, Мудрец
За философскую картину,
TV - еврейскую лепнину, - *

* *

21 марта 2004 г, на TV- "Культура" в программу "Что делать?" Виталий Третьяков собрал, как ни странно, критиков, дешёвых политиков, дабы услышать мнение о творчестве и "подвиге" А. И. Солженицына. Оппоненты, как всегда, отсутствовали. Присутствовали, - только свои, т.е. "наши" критиканы!

Как не пытался г-н Третьяков ввести гостей в русло философского осмысления реальной истории Руси-России в контексте...

А люди - только теней эпостаси:
Как звуки музыки разбросаны по миру;
Пытаются постич оттенки счастьяИ засыпают в масках под эфиром.
Окончен день, ушедший в ожиданье.
Но, почему так сумрочны итоги?
Не добивясь с миром пониманья
Я к музыке пришить пытаюсь строки.
Я разумом своим понять не смею
Всего того, что рядом происходит
И, поглотив янтарного елея,
Хочу лишь ощутить как солнце бродит.
Но мир разбит на мелкие осколки
Из страхо, грёз, незнанья и мечтаний.
Мечты мои сегодня снова...

Жил да был в селе «Налейка»
парень, звать его Андрейка.
Ни печаль, ни радость в нём
разбудить вам нипочем,
потому как на селе
он считался не в уме.
Было два у него чина -
увалень и дурачина.
Все его жалели часто,
а вот это уж напрасно!
От природы он был рыжим.
И к тому же чуть бесстыжим.
Голым мог купаться в речке
и прикинуться овечкой.
Баб вокруг не замечать,
и нырять себе, нырять.
Те бельём в него швыряли.
И топили, и шпыняли,
а Андрейке нипочем.
Хоть грозите кирпичом...

Много лет тому назад
жил-был дед, звали Кондрат.
Занимался он охотой,
другой не было заботы.
Вокруг лес стоял дремучий
в основном всё дуб могучий.
Посреди полянки вкруг
хутор разбросался вдруг
неказистыми домами,
не сказать, чтоб теремами,
но добротными из дуба
вкруг колодезного сруба.
В нем вода была волшебной
от любой хвори лечебной.
«Кто колодезную - пьет,
тот три жизни проживет»,-
говорил, шутя, народ
всем приезжим за сруб тот.
Год за годом дедок жил,
ни о чем он не тужил...

И вот сижу я за столом на дворе солнце – чистый лом,
И весело пишу строки, хотел бы, чтоб дошли они.
За километры расстояний и нераспознанных тех знаний,
Что нашей жизни предают весь смысл зависти и ждут.
В душе у нас те чувства где-то, что вырваться и до рассвета,
Уйти, вернуться и залечь, а может быть без этих встреч.
Найти удастся понимание, и если есть тому желанье,
Открыть всю душу – все яство, чтоб не изгнило уж оно.
Иль в наших душах есть за то, чтобы сберечь его на зло,
Тех всех...

Солнце не может проникнуть в закат,
от напряжения вспыхнуло ярко
и разбросало лучи, невпопад,
словно костёр, разгоревшийся жарко.

Тени, как ленты, легли по лугам,
переломались на ветхих избушках.
Солнце, попав на большие стога,
ярко блестело на лысых макушках.

И, наконец-то, прожгло себе путь,
брызгаясь искрами по небосводу,
тихо ушло отдохнуть, хоть чуть-чуть.
Мало осталось ему до восхода.

Не на шутку с рыжей осенью поспорив,
Улетело лето. Далеко, за море!
Загуляло крАсно на чужом просторе -
Покрывают землю изморозью зори.

Раздувает ветер, продувной бродяга,
Листопада шелест над озерной гладью,
Зацепился гривой, бедный, за корягу,
Не разгонит тучи – тяжелы, не сладить

Уронили утки тени на болото,
Завалились стаей на прохладны воды.
Багровеет солнце. Самая охота -
В камышовом рае позабыть невзгоды.

Ждет зимУ-подружку у порога осень,
Показала хмуро свету лик...

Я не читаю старых писем,
Разброс бесцветных серых букв
На желтизне иссохших листьев,
Лежащих стопкою в углу.

Я не пишу давно стихами,
Пришла тоска и ритм забыт -
Увяз прошедшими годами
Порыв души в житейский быт.

Всё выброшу на свалку грудой,
Сожгу бумаги, среди них
Квитанции, все письма... Грубо
Встряхну грехи забытых рифм.

Перепишу рукой, исправлю,
Перед собою буду чист.
А письма новые отправлю,
Я новый белый чистый лист.