Разбойники

Сколько пережил Израиль...
Ни Фейхтвангер, ни Золя
Правды всей не рассказали,
До чего многострадальна
Та священная земля.

Иордан свою прохладу
Нёс, спокойствие сулил
У родного палисада,
Слева степи Галаада,
Справа Иерусалим.

Иисус Навин оттуда
Все народы выгнал вон,
Всех царей казнил прилюдно.
И Вениамин с Иудой
Заняли свободный трон.

Пережив как приступ скверный
Что творил Авимелех,
Израиль вполне кошерно
Жил молитвою и с верой,
Что и вправду «лучше всех».

Двадцать с...

Хоть Иван ещё и сам
Был здоров не по летам,
Но хозяйство всё хирело –
Дырка тут, прореха там.

У него мечта была:
Как поправить бы дела…
Тут большой базар случился
У соседнего села.

Был Ванюша огорчён,
Что торговле не учён.
На базар Илью отправил –
Разузнать: чего-почём?

Взяв за ноги двух менял
Денег в долг Илья «занял».
Враз хватило на хозяйство,
Да ещё купил коня.

Плёткой норов укротил,
Сахарочком угостил,
Потрепал слегка по холке
И – Кауркой окрестил.

Сделка вышла...

1
Дней несколько прошло, незримо,
ведь не случилось ничего,
что стало бы, народу, чтимо,
да и приметно, оттого…,
а вот Покровское, лишь скукой
( к однообразной прозе, мукой ),
толкало, словно в забытьё,
всех обитателей, житьё…,
где Троекуров, ежедневно,
в раж, на охоту выезжал;
а Машу, тешил свой вокал
( звучащий, в неге, задушевно ),
к её прогулкам, тишь где, мглой,
влекла ко чтению, порой…
2
Но музыкальные уроки
её прельщали, боле, слух,
где сердца собственного, сроки...

1
Прошло лишь времени немного,
где проза длилась, в меру сил,
от жизни, жаждая, убого,
чтоб случай некий наступил…
Но лето, проступивши, бликом,
влёт, заискрило, ярким ликом,
и скуке, словно бы взамен,
вручило много перемен...,
случились что, в быту семейном,
застыл кто в спячке, от зимы,
что расслабляет, всем, умы,
в забвении, суть благоговейном,
когда душевный колорит,
в сезоне оном, сладко спит…
2
Близ Троекурова владений,
примерно в вёрстах тридцати,
в богатстве шика...

Свистнет ветер как разбойник,
Тучу в клочья разорвёт.
Солнца луч осветит дворик,
Словно весточку пошлёт.

Мир качнётся под ногами,
Поплывёт под ними пол.
Зря поспорил я с ветрами,
И их против, зря я шёл.

Нет покоя, люди всюду,
Я ж, побыть один хочу.
А мир дарит проблем груду,
И не все, мне по плечу.

В пониманье нет решенья,
И проблем всё больше ком.
Вязким стало, в них мгновенье,
Я застрял надолго в нём.

Как разбойник свистнет ветер,
Тучу в клочья разорвёт.
Серый, жизни...

хочу стать твоим спасателем
хочу стать твоим хранителем

водить по улицам белым
восхищаться глупой сиренью
щенков заводить домашних
по вторникам быть при деле

хочу быть твоим попутчиком
хочу быть твоим разведчиком

по купчино бегать ночью
сбивать головой трамваи
и мстить воробьям перелётным
за то, что и мне не снилось

хочу быть твоим защитником
хочу быть твоим разбойником

хочу быть с тобою в школе
стирая с лица зелёного
сиреневый цвет надежды
сиреневый цвет косынки...

В басе бубна бушует бременность.
В бреши бестии бесстрашно сныщут.
Сны снуют в бермудском бремени.
Фрески времени бессмертно свищут.

Словно в качестве безвременья рискуя
Своим безумством выплеснуть границы,
Градации своей безвременности естествуя
Безветрием времен естественностью выйти.

По воле улицы шагают головы,
Глазами славными смотря на голубя,
Губами грузными касаясь гласности,
Глася глаголами гласкальной живописи.

Сарказм срамного, сакральность скромного.
Двусловие...

Черный воин вдоль пыльных дорог
Возвращался с битвы домой
Черный ворон с небесных ворот
Ожидал наживы большой

Он за воином словно тень
Наблюдает и ночь и день
Черный воин побеждает врагов
Что для ворона пища богов

2 Что у воина душа не чиста
Знает это ворон без слов
Хоть молитва его и честна
А для ворона лишь новый улов

Черный воин побед не считал
В этом ворон ему помогал
Каждый новый убитый враг
Был подсчитан вороном так
Как никто до него не считал
Черный воин об этом не...

Жил да был в селе «Налейка»
парень, звать его Андрейка.
Ни печаль, ни радость в нём
разбудить вам нипочем,
потому как на селе
он считался не в уме.
Было два у него чина -
увалень и дурачина.
Все его жалели часто,
а вот это уж напрасно!
От природы он был рыжим.
И к тому же чуть бесстыжим.
Голым мог купаться в речке
и прикинуться овечкой.
Баб вокруг не замечать,
и нырять себе, нырять.
Те бельём в него швыряли.
И топили, и шпыняли,
а Андрейке нипочем.
Хоть грозите кирпичом...

Надоело соловью
слыть разбойником отпетым,
по дорогам жутким свистом
«Гоп со смыком» исполнять.
Вспомнил он опять свою,
Затерявшуюся где-то,
В глубине лесов российских,
Песнь любви. И не унять
Его утреней порой,
Когда росы серебрятся,
россыпь бисера в травинках,
а на сердце благодать.
И в душе, о, Боже мой,
Тихо ангелы гнездятся,
И в глазах своих слезинку
Я не стану вытирать.