Рамы

Не стрижен и не брит уже «третие» сутки, крут,
прибаутки, в каждом второй его фразе, брутален,
как чёрт, нет лишь хвоста и рогов, актуален, «пре-
дать нам народ невозможно?» в пучину ввергали
не раз, а сами на запад, иммигрируем дружно
или в петлю, воем натужно, или сойдём с ума, ок-
ончательно и бесповоротно, (мечтательно стонем
сейчас), (бесы? не зря Достоевский писал, об «инте-
лях», мрази?) те, кто продаст себя и страну, ради
своего я, а потом, по пустыне, ходят, кричат: «ау...

В просторном голубом фойе «Алмаза»,
Приятном для души, а также глаза,
На выставку случайно я попал.
Там бурно обсуждали экспонаты,
Витали фразы умно и крылато,
Но сути я никак не разобрал.
Средь пылких объяснений и суждений,
Противоречий, споров и решений
Высказывались резко иногда.
Художники стояли в гордой позе, -
В стихах не описать и даже в прозе,
Какая у какого борода.
Но после жарких безуспешных споров,
Картину под название «Мещера»
Все дружно в ранг шедевра возвели.
Был...

Поклонам нет, не примем, ложь нам краше,
и не поэты мы, удары мы маваши, ногой,
по голове,........и мне вы байки не пишите,
без храмов, одеяний, ввысь и ты сестра,
нет, не стремись, котлеты жарь, и супа зел-
ень, морковь добавь и лук, и ревень, а впр
очем всё по вкусу, для себя, и мужа береги
и маму, а также всех, грызи конфету, раму
весна уж скоро, да, у вас сибирь,..гм..оставь
окно, а впрочем, всё едино, здесь не про
это, коломбина, а пить? да, пили всё мы
сразу, ерша попробуй...

Прощай, старик, нам уходить пора,
Шагать и ехать – словом, добираться.
Жизнь – это слишком сложная игра,
Лишённая румян и декораций.
Пока что рано подводить итог,
Разрушен дом,
Или прогнили стены,
А к свету тянется единственный цветок,
При множестве чахоточных растений.
Художник должен быть раскрепощён,
Читать для всех невидимые знаки.
А возвеличен или запрещён –
Себе судья, а мы всего – зеваки.
Когда стоит у серого холста
И шут, и царь, и мудрость, и беспечность…
Вся сложность...

Этот свист еще в поверьях
Жив. Над самой головой.
То ли ведьмы на деревьях,
То ли пьяный домовой.
Снег чернеет в рамах окон,
Суд вершится над землей.
И поземка – женский локон,
Извивается змеей.
Ни ответа, ни привета,
Мы – заложники зимы.
И начало конца света
С беспросветной этой тьмы.
Ошибался Нострадамус
/Потешайся век над ним/
Мы взаправду настрадались
От бесснежных этих зим.
Снег и ветер землю месят
Ничего не сделать тут.
И сегодня год за десять
Сонным дворникам зачтут...

Что ты мог?
Ничего ты не мог,
Обладатель вселенского дара.
И скулил, и вертелся у ног
Одинокий лохматый щенок,
Словно главный виновник пожара.
Всё сгорело.
К чему маета?
Остывая, дымит пепелище.
Обгоревшая рама холста,
Как и жизнь оказалась – пуста,
Больше там ничего не отыщешь.
Что ты мог?
Но другие могли,
В облаках не парили, как птицы.
Просто отдали, что берегли,
Душу бедную, а не рубли.
На кого же пенять или злиться?
Что ты мог?
Да ведь многое мог,
Был твой дар...

Космос прилип к отраженью в окне,
словно базарная вывеска:

виснет, болтаясь на острой луне,
свежая звёздная вырезка.
Ночь отрезает от туши небес
рамой оконной, как лезвием,
райскую мякоть...

Беру на развес
в сетку квартиры — созвездие!

По жилам проводов
Неровным кровотоком
Боль шумных городов
Взрывает воздух шоком.
По лезвиям дорог
Ползёт людская мякоть,
Здесь каждый одинок
И брошен, как собака.
По рёбрам плоских рам
Слепых стеклопакетов
Считает вечер хлам,
Что выброшен ответом
На все программы дня
Загруженного мозга.
Предательство кляня,
Течёт надежда воском.
В подземной толчее
Зудящих переходов
Помпезные фойе
Стирают чьи-то годы.
И улицы тошнит
На утро склизкой ложью.
Любовь бездомно спит
И встать...

Лето как - то незаметно
пролетело, отжило.
Я смотрю на это утро
сквозь оконное стекло.
Одинокие на рамах
ещё тлеют фонари,
И становятся заметны
блики утренней зари.
Эта ранняя прохлада
ненавязчиво проста.
Звёзды тихо исчезают,
от дневного света прячась,
В глубь небесного холста.
Август.....

Я - русский. Я тот самый "колорад".
Совдеповский отстой, рашист и вата.
Я тот, кто любит водку и Парад,
я - отпрыск победившего солдата.

Я самый натуральнейший москаль,
воспитанный на "мама мыла раму".
Я тот, кому людей донецких жаль,
кто презирает Штаты и Обаму.

Не радуйтесь. Мы - не перевелись.
Нас много - не привыкших жрать от пуза.
Нам человечность прививала жизнь
в палатах умиравшего Союза.

Мы выжили, конечно же, не все.
Но выжившие - стали крепче стали.
Мы, русские...