Пыж и копоть

На наши игры давно не смотрят бессмертные боги Олимпа.
Холодный голос
бьется в стальных проводах мелодией утерянной ночи цвет-
ных карнавалов
древних. Магия теряет пространство воздействия снов.
Сухие числа
скользят по тоннелям и направлениям каменных изва-
яний судьбы.
Мое пьяное исповедальное искореженное слово прав-
дивее сотни
учебных пособий истины благополучной жизни, ис-
тины благо-
получной смерти с клеймом продолжения рода. Вещи
портятся
вкусом, когда вкус наводнен...

Где-то рядом на юго-востоке от разрывов поля почернели,
Взвод погиб в рукопашной жестокой, на чеченской земле коченея.
Только двое, сержант да ефрейтор, среди тел ошалев, ковыляют
И агентства известного «Рейтер», журналист эту сцену снимает.
Чтобы дать по каналам Европы, по столицам, местечкам курортным,
Как десант был порезан на стропы, где живые завидуют мёртвым!
И белеют, теряя рассудок, по России солдатские мамы,
Забывая о времени суток, зажимая смертельные раны!
Это только один из...

- Ты опоздал на два часа, что скажешь?
- Да тёщу провожал я на вокзал.
- А отчего весь в копоти и в саже?
- Колёса паровозу целовал.

- А дыры на ботинках, сам уставший
Так, словно отшагал сто этажей?
- Бежал потом до станции ближайшей,
Чтоб точно знать - Вдруг выгнали уже...

В этом городе,
Сером, озябшем,
Заснеженном городе,
Я случайно сошел…
Нет, ссадили,
Всего вероятнее…
Что я помню?
Вагон-ресторан,
Ссора в тамбурном холоде,
И линейный наряд,
Бьющий нас
Со случайным приятелем.

В этом хмуром,
Враждебном, чужом
И неласковом городе,
Я сидел в «обезьяннике»
С тусклыми пыльными
Окнами.
И тщедушный сержантик
Охрипшим простуженным
Голосом,
Донимал – кто, откуда,
Нервируя
Горьковским оканьем.

В этом, чем-то похожем
На детство...

Из пламени да копоти -
в мир светлой тишины...
Теперь, выходит, Господи,
ты вместо старшины?

Тогда прими по описи:
"калаш", бронежилет,
рожок в кровавой окиси -
пустой, патронов нет.

А гильзы-колокольчики
усыпали поля.
Сперва патроны кончились,
а вслед за ними - я.

Пиши, Господь: солдатское
исподнее белье,
душа моя арбатская
и тело - без нее...

Догорают церковные свечи.
Растекается лужею воск.
Чувства пёстрые, птичие речи.
Оглупевший до мягкости мозг.

Если ты дурака покалечил,
Грех свершил, покаяние ждёт,
Если ж грубо святоше ответил,
То раскаянье после придёт.

Крест мой, вот он, дымит телогрейка.
Чёрный снег, копоть, небо, тайга.
Остывает чефира кандейка.
Пуля-дура блестит, как слуга.

У товарища выпали зубы.
У цинги – праздник свежий грядёт.
Потому и любовь наша груба,
Смерть в любви нашей верно живёт.

По...

Накатило, сердце сжало и прошло.
Грудь сдавило, стало больно и темно.
Отпустило, отпустило — не смогло,
Не сумело унести с собой на дно.

У него лица совсем нет и нет глаз,
Оно что-то, не отсюда — не с Земли.
Оно ищет себе жертву среди нас,
Оно жалости не знает — не моли.

Небо белое — безумство злого сна.
Не пойму я, не пойму я — кем я стал?!
Пропасть чёрная — не вижу я в ней дна,
Я на дно её, на дно её упал.

Воют страшно голоса зверей в ночи,
Огонь красный и горю я, и горю...

Ночному снайперу. Вноси лепту
Вклад, отпад, плати драхму, Ахмат,
Хмурит брови, хозяин, собирая дань
с таланта, на латы хватит, на меч,
На плеть, летят дни, друг, за другом,
Товарищ за братом, давай откаты
Не кати бочку, ставь точки, в конце,
Конница в начале. Отчалим, налим,
В сеть, стерлядь, судак, всё не так,
Всё как будто, то ветер в лицо,
То в спину, не догнать, его,
Год пройден, зима, им и нам,
Поровну, поры открыв,
Не утонуть в луже, уже, весна,
Доставай, вёсла, суши, за тем...

Параллельные линии, проекции, видеоряд, всё
подряд, форма, цвет, точки перейдут в образ на
раз, сигнал, о наличии, наличники, протрём,
ставни, откроем, войдём.
- Куда, в окно?
Дальше на ощупь, натыкаясь на острые углы, по-
тирая ушибы, потери небольшие, временные,
требующие восстановления сил, лень, оторопь и
другие девы, тут, захватят, обоймут, не вырвешься,
черная полоса, белую, забор, плетень, тын, заходи
с тылу, окружай, захватывай, бери в плен, полон,
полон дом гостей, взять...

Душный свет пробивает жалюзи летних ресниц. Утро.
Вены дорог набухают музыкой пыльных колес.
Пыль подступается к горлу, взгляд оседает индиговой мутью
неба, неба уставшего города. Ветер принес
сквозь доменный воздух частицу берилла
с далеких равнин. Спасибо ему за надежду
на берег души, одетый в свободное пламя.

***
Солнце кропит ожоговой нежностью
в срез городского планшета.
Копоть лижет асфальтовый сумрак,
как леденец. На побережье
стальных проспектов гуляет
мечта, влюбленная...