Пыль

Отворяется дверь и по выслуге лет
На заслуженный отдых уходят герои,
Унося славный груз отгремевших побед
И весь пафос времён разрушения Трои.
Забываются быстро как их имена,
Так и подвиги павших за правое дело,
Жизнь прошедшая – отблеск забытого сна,
Слава смертна, как смертно носителя тело.





Пуская мерина в галоп,
Навстречу старости седой
Несётся всадник молодой
Сквозь паутину древних троп.

Конь необъезженно хрипит,
Грызёт угрюмо удила,
Но Вездесущему хвала...

Мы беззубыми ртами надрывно орали - "Ура!",
Мы с небритыми лицами строили светлую быль,
Рук немытых навскидку
- рукопожатий парад!!
И не знали, что можно с трибуны словесную пыль...

Мы не верили в счастье людское в иных рубежах,
Профсоюзными взносами рвали легко из зарплат,
Кумачовых полотен по-ветру
- рукоплесканья дрожат!!
И на этих полотнах почти незаметно заплат...

Только где ты единый могучий Советский Союз?!
Больше нет ничего - тех зарплат, тех друзей, той мечты...

Дымящее утро размытых задворок.
Туманное поле пестрящей росы.
Бесцветье, на склонах разбросанных горок,
Окутано вязью плывущей косы.

Теплеющий воздух, стекается дрожью,
Снимает искрящую влажную пыль,
В клубах испаряет, пропитанных рожью,
Колышет густой в переливах ковыль.

Приветливо тянется солнце за лесом,
Костром поднимаясь на желтом стогу.
Платочек за речкой, сверкающим плесом,
Прощально взметнулся, на дальнем лугу...

Не возноси меня на пьедестал,
И не пиши ты лишь мои портреты,
И не обожествляй все те места,
В которых страстью были мы согреты.

Мне будет больно падать с пьедестала,
И пыль снимать с картин, тобой забытых,
Если места, что мы обожествляли,
Слезами вдруг окажутся размыты…

Бог был милостив к нам: преподал нам уроки.
Он от нас же самих нас пытался спасти.
Исполнители воли Господней – пророки
становились преградой у нас на пути.
Мы всё время идём по пути суицида,
так что гибели нам избежать не дано.
На Адама и Еву не держим обиды
и ведём себя так, будто нам всё равно,
когда кончится всё, когда выйдут все сроки –
те, что Бог нам отмерил в начале времён.
Мы забыли про то, как явились пророки
и продлили агонию наших племён.
Самых первых из них матерьяльною...

Старое утро. Как будто из книги.
Сестры бредут. Заколдованный зной.
Мир изменился. Пока он не дикий.
Громких памфлетов, невиданный рой…

Тени домов на сухих тротуарах.
Мягкий каблук наступает на пыль.
Взглядов задумчивых много, усталых,
Каждый одет в свой надуманный стиль.

Джинсы, костюмы, кафе, рестораны.
Льется вино из бутылок рекой.
Кто-то в углу улыбается странно,
Кто-то уныло взирает с тоской.

Пьяно лоснятся плывущие взгляды.
Томный, занеженый, выбритый флир.
Щеки...

Небосвод скатывается за гребни холмов.
Горизонт здесь – китайская грамота:
небо так же близко и ясно,
как эти холмы.
Холмы и небо: словно инь и ян.
Зеленый и синий –
один на один, наедине.
Мир здесь – терновая ягода с наполовину
содранной кожицей
неба.
Под ней – волокнистая мякоть холмов,
что играют мускулами под шерстию трав
на ветру.
Вытри небесный
налет
на ягоде терна, –
Обнаружится космоса бездна
черная,
как под снегом – лед.

II

Уперевшись в облака рычаг...

Когда уходим в никуда,
Устав от дел и сожалений,
Холодный ветер гложет тени
У приоткрытого окна.

В проем летят следы и звуки,
И безразличье велико
У пропасти, где так светло
Иль темень распростерла руки.

Напутствий ворох ни к чему,
Он пыль в неясном пробужденьи.
Ткет время над строкой последней
Короткий оттиск и судьбу.

К ступеням странным, припадая,
Лебяжьим пухом в девять грамм,
Коснемся чаш незримых, там,
У врат желанных или Рая.


19/10/2008

Мы уйдём в никуда и придём ниоткуда.
Через тысячи лет может, встретим друг друга.
На одной из планет среди млечных путей,
Я тебя буду звать: «Прилетай поскорей!»

Пыль от звёзд на кольце у Сатурна лежит,
На моём же кольце лишь слезинка дрожит…
Как бы ни был твой путь труден, очень далёк,
Я тебя буду звать, чтоб услышать ты мог.

На крутых виражах среди звёзд и планет
Ты отыщешь меня через тысячи лет.
Буду яркой звездой путь тебе освещать
И любовью земной среди тьмы согревать...

Пшеничное солнце скользнуло в расщелину дня,
Открой свою дверь, на пороге ласковый ветер,
Он несет золотую пыль сказаний огня,
Он держит на хрупких плечах преданья рассвета.

А за ним по пятам одинокий бродячий напев,
О вражде и о дружбе, о счастье и горести душ,
Открой свои окна, за ними солнечный свет
Золотистой пшеницы в озерном расчесе луж.

Пшеничное солнце полощется вновь в янтаре,
Для чего этот миг наливается праздничной краской?
Может быть для того, чтобы просто подумалось...