Пятая колонна

Лощённый стих снисходит к сущей прозе -
к солдатскому корявому стиху:
"Бонжур, мон шер… Бокал вина? Ну, прозит…
Я слышал вас… Скажу, как на духу:
неплохо, сударь, а порой — так даже…
Еще бокал? Оревуар, мон шер…"

Уходит он — сановен и вальяжен,
а стих солдатский — снова под Панджшер,
туда, где снова — пули и снаряды,
где пыль и рокот войсковых колонн.
Уходит к тем, кому он нужен — рядом,
в одном строю…
Ну, не идти ж в салон…

слепой придворный музыкант
играет скрипичное рондо
для печальной покинутой королевы
разоренных владений безвластных
изнывает непроглядной тоскою
одинокая ночь бесконечная

в тронном зале глубинный полумрак
отраженная гулкость мраморных плит
лишь трепещут вьющимися переливами
желтые языки пламени свечного
огненными лентами
из тьмы выхватывая
образы на старинных картинах
их рам позолоту
бархат тяжелых гардин
стальной холодок оружия
развешанного на стенах
смертоносными лезвиями...

Был маленький оркестр сороковых,
На набережной белый парапет.
Где бескозырки в лентах голубых,
Где модницы наводят марафет.

Пыхтит натужно старый барабан
И нотные ключи открыли лист.
Гуляющих под вечер горожан
Игрою привлекает пианист.

Немного необычен этот джаз
И музыка уносит в глубину
С пюпитра дирижера пару фраз -
В задумчивую волжскую волну.

А маленький натруженный баркас
Лаптями отбивался от зари.
Конечно в этот вечер старый джаз -
Мой новый город снова повторит...

Ария слуги покорного, влюблённого в очарование,
Зазвучала песнопением и сердечным колебанием,
Утешилась терпением, непринуждённым рвением
У окна зашторенного, что бдит колонное строение…

Ария слуги покорного, получившего в дарование
Надежду с усмирением и кокетство с умилением,
Вознеслась служением, верностью, восхвалением
Чуда затворённого – в окне скользящее движение…

Ария слуги покорного, не придворного в утешение,
Достойно, с уважением, душевным рифмочтением,
С честным...

Где-то там: за пределами слов,
Между строчек духовных стихов
Обитает она.
Среди красок церковных икон,
Меж священных соборных колон
Не видна, не слышна
Тем, кто ищет её не душой,
Отделяясь от мира межой
В состоянии сна.

Где-то там: между книжных страниц,
Среди жестов и мимики лиц,
За течением нот,
Меж логических формул шальных
И заумных теорий смешных
Всех нас истина ждёт.

Стою в венце творения своего.
Я в черной башне золотом облитой.
Здесь нет страданья, нет печали, здесь нет стыда;
Гордыни и молчанья. Я свой воздвигнув обелиск;
Отгородился от отварного мира.
Здесь я свободен безгранично, здесь нет законов;
Нет различий, здесь я один и я здесь царь и бог.
Сверкает антрацитом основание и солнце мертвых;
Застывать, с небесных сфер с животной завистью взирая;
На то копьё,что в небо устремляет свой взор со шпиля башня бытия.
Просторный зал. И замерли все...

Люблю тебя, мой Алькондор!
Твои сады и замков башни,
Закат над цепью древних гор,
Восход, позолотивший пашни.

Люблю вдыхать прохладный бриз,
С восторгом пламя выдыхая,
И чёрной тенью падать вниз,
И вверх взлетать, луну пронзая.

Люблю крепчайший старый эль
В пещере старого О’Тула,
С тобой люблю делить постель,
Моя прелестная Лаура.

Неясный шелест…тает ночь…
И день вползает… Он приятен!
Как дорогА Удача-дочь,
Как сын-Безмолвие занятен!..

Днём я не пью… Восторг прилёг...

Ростральные колонны похожи на красные фаллосы,
На вершине которых пылает в тумане огонь.
Первый Петр из гробницы командует ядерным голосом,
В проломе веков проскакал многопушечный конь.

Сжал в кулак Петроград ледяные дороги,
Вырывается черное пламя из путиловских глоток,
Грохоча, покатились с лотков одряхлевшие боги,
Свинцом в массы плюет пулеметная рвота.

Злая осень пинает лежачих и режет наотмашь.
Хитрый Ленин облапил Россию как спрут.
И темнеет в мозгу у эсминца. Всего лишь...

Душа бредет одна в ночи.
Густой, белесый дымный цвет.
Мерцаньем, таящей свечи,
Во тьме, разбрызгивает свет.

По узким улкам, меж домов,
Высоких стен и острых крыш,
Заборов каменных, садов,
И мимо старых темных ниш.

Обходит здания, мосты,
По площадям бредет с тоской,
Среди колонн, аллей пустых
И не найдет себе покой.

А утром белый край земли,
Туман вбирает снова тень,
И солнце алое вдали
Взойдет, отмаливая день…

Сейчас я высох, нету мыслей,
Они сбежали от меня,
И голова ленивой мышцей
Охотно валится с плеча.

Нет интереса к написанью,
К просмотру прессы, изученью книг,
И музыка минорной ланью
Предвзято скачет и бубнит.

На улице: души томленье -
Жара - завеса плавящих лучей,
В пыли, как в музе - вдохновенья,
Ищу я свежести морей.

Мне не звонят по телефону,
Не пишут писем, не приносят телеграмм,
А сам я, будто ветхая колонна
Стою в тени оконных рам,

И так продлится ровно столько...