Пустыню

Я – Женщина, и, значит, я – Актриса,
во мне сто лиц и тысяча ролей.

Я – Женщина, и, значит, я – Царица,
возлюбленная всех земных царей.

Я – Женщина, и, значит, я – Рабыня,
познавшая солёный вкус обид.

Я – Женщина, и, значит, я – пустыня,
которая тебя испепелит.

Я – Женщина. Cильна я поневоле,
но, знаешь, даже, если жизнь – борьба,

Я – Женщина, я слабая до боли...
Я – Женщина, и, значит, я – Судьба.

Я – Женщина. Я просто вспышка страсти,
но мой удел – Терпение и Труд...

на белом холсте времени
веют ветра наитий
закрашено грунтом былое

пустыня спокойствия неба
облака как плывущие будды
в снежных лотосах атмосферы

обнимает вселенскую маску
вуаль нервной ткани сигналов
эхолот аутеничности

переходит одно ко другому
и снова ищет дорогу возврата
голоса тишину пригубляют

из недр тайны исходят решенья
и раздаются фортуной конверты
с золотою пыльцой обручений

в глубине темноты алтарь храма
над ним купол космичной медузой
в полушариях культ...

Взбегу на холм и упаду в траву.
И древностью повеет вдруг из дола!
И вдруг картины грозного раздора
Я в этот миг увижу наяву.
Пустынный свет на звёздных берегах
И вереницы птиц твоих, Россия,
Затмит на миг
В крови и жемчугах
Тупой башмак скуластого Батыя…
Россия, Русь – куда я ни взгляну…
За все твои страдания и битвы
Люблю твою, Россия, старину,
Твои леса, погосты и молитвы.
Люблю твои избушки и цветы,
И небеса, горящие от зноя,
И шёпот ив у омутной воды,
Люблю навек, до вечного...

Мы были там, в Эдеме, столь просты, беспечны,
и жизнь стекала по устам медовым вкусом,
воздушно-невесомы и невинны речи
плыли, но змий испортил всё своим искусом.
Разрушил хрупкий мир наичистейших мыслей,
владея силой убежденья виртуозно,
так всё, что было прежде, потеряло смысл,
на смену чувственность взросла подобно розе.
Но падших вниз, спелёнутых грехами,
назад теперь никто не пустит,
за жажду знаний расплатились сами
разбитыми сердцами и пустыней грусти.

Повторение истин избитых
стать мудрее поможет кому?
Позабытых, привычных, наивных
тех, что нынче не ко двору.
В них нет прока, стихли пророки,
каждый мерит аршином своим,
шишки новые за уроки
набиваем и стойко молчим.
Добрым словом согреем душу,
разомкнув её ворота,
между делом потом удушьем
начинает страдать она.
Оглянувшись в пустыне белой,
край которой украл горизонт,
ищем камни, которые смело
и собрать бы, но есть резон?
Руку тянешь в открытом жесте
помахать...

Я больше не знаю, кто я.
Я – странник, заблудший в пустыне.
И имя моё – чужое.
Я как манекен в витрине…

Уныло гляжу на прохожих.
А сердце моё застыло.
Стучи! Что, опять не можешь?..
Ты вспомни, как ты любило!..

От страсти рвалось на части,
и жить так хотелось! Помнишь?
Куда ж ты исчезло, счастье?
Ты мимо теперь проходишь…

А я – одинокий странник,
зашедший в тупик… Что дальше?
Не будет ни слёз, ни паник…
Я – Дух, от всего уставший.

Ответы найти не вышло.
Я больше не знаю...

В моих снах
Тяжелой луной
Опускается сессия ночи,
Я вижу серебряный путь
На густых, черных коврах
Многоточием звездных клякс.
Сочные гроздья свежести
Питают душное сердце,
Влагой пустого пространства
Омывается нежность
Пустыни дорожной.
Можно кричать
И никто не услышит,
Можно резать вены,
Никто не проснется.
Все ближе
Пропасть ума,
Бездонное свойство вселенной.

Луна, как тонкий серп, и звёзды крошками.
Я еду в поезде «Братск – Волгоград».
Скребётся в окна ночь блудливой кошкою,
В вагоне тихо, пассажиры спят.

Стучат колёса, рельсы не кончаются,
Вагон плацкартный жалобно кряхтит,
Попутчик мой не спит, решил покаяться,
Под стопку водки тихо говорит,

Что жизнь прожил от корочки до корочки:
Учился и работал, «срок мотал»,
Теперь, в багаж отправив две пятёрочки,
Вдруг понял, как от жизни он устал…

Устал юлить, прислуживать, надеяться...

В сумерках птица
Едва различима
Тоска бесплодна

Бушует метелью
К ногам ложится нежно
Навсегда зима

Пустынна луна
Дремлет тревожно в ночи
Шальные мысли

Взалкалось быть удачливым и смелым,
От каждой ерунды иметь свой прок.
Досталось стать поэтом неумелым,
Что немощен связать и пару строк

Хотел взлететь на крыльях выше солнца
И Богу слово верности воздать.
А мне пытались сунуть три червонца
И думали, что друга мог продать.

Мечталось плыть вперед, под парусами
И земли стран неведомых открыть.
Пока метался между полюсами,
Пришел приказ, границы все закрыть.

Я брел пустыней жгучей, неуютной,
До океана веровал дойти.
В оазисах...