Пустой дом

Урча напруженным мотором,
Автобус мчится в темноте;
И будем в Питере мы скоро,
В его бессонной красоте.

По зимней трассе петергофской
Мы возвращаемся домой;
Я обниму тебя по-свойски,
Прижавшись ко щеке щекой.

Устали за день. Тихо дремлем.
Разморенные сном гуляки.
Автобусик, качаясь, едет,
Баюкает, как опий маков.

Просвистели стрелы света
Светел путь домой
Эти стрелы – это дети
В край летят родной

Буд-то вовсе небывало
Холода зимы
И забылось, отзвучала
Память о Земли

Льются ливнем небывалым
Весело, любя
Звезды, Солнце, небо – мама
Принимай дитя

Этот дом купеческий
Из других времён,
Смотрит по отечески
На прохожих он.

Печным топкам в саже
Снов уют вверял,
Может видел даже
Самого царя.

От святой Руси имел
Душу хлебосольную,
И по праздникам гремел
Выплеснув застольную.

Узнавал всегда в лицо
Всех до самых низких,
На войну своих жильцов
Провожал, как близких.

А плохую весть услышав,
По кому-то слёзы,
Лил с покатой крыши
В локоны берёзы.

Этот дом купеческий
Из других времён,
Смотрит по отечески
На прохожих...

Я ремонтирую свой дом,
постройку того века.
И сосны рады за окном,
приходу человека.

Сгоняю нежиль с его стен,
что надо перекрою.
И образ божий что нетлен,
я для себя открою.

И мы вдвоём порядок дней,
продержим до конца.
И по утрам мы синий дым,
добавим в небеса.

Играет рыжим клубком
уставший, седой прохожий.
Со звездами он не знаком
и небо придать не может.

Заветная тишина,
как шуба закроет уши.
Она никому не нужна,
да вернее собаки служит.

Куда же прохожий спешит?
В дом солнца, в квартиру счастья.
Где сердце его не спит
и не страшны ненастья.

Дверь скрипнет, тихонько зайдет,
обнимет и поцелует.
И туча мимо пройдет,
и небо его полюбит.

Накроет меня шатром
Раскидистая ветла.
Подумаю: «Вот и дом,
В котором бы я жила».

Уютно. Ни хмурых туч,
Ни солнечного огня.
«Чик-чик»,- поверну я ключ.
Никто не найдёт меня.

Ещё бы мне стать цветком,
Постичь тайну диких трав…
Как в детстве, ищу я дом,
В мечты от судьбы сбежав.

Дед известный в доме бабник,
Волокита, ловелас,
Говорят, что он похабник,
С бородой и седовлас.

В доме отдыха все знают,
Если к даме пристаёт,
Это многих увлекает,
Спать спокойно не даёт.

Утром встретил дед блондинку,
Закипела страстью кровь,
Вновь завёл свою пластинку,
Показав своё любовь.

Но блондинка ведь не знала,
Что с брюнеткой ночь провёл,
Деду эта отказала,
Он к блондинке и ушёл.

Ты слышишь, Ты различаешь,
Ты вновь с неокрепшим умом бежишь,
Не останавливая стук кричащих сердец, убегая в себя,
Ты задеваешь,
Всех тех, кто не смог, как ты сказать "Нет".

Ты кричишь, Ты видишь, Ты уповаешь,
Не замечая других льешь слезы и воскрешаешь
Мимо рычащие лики друзей, родных.

И как в реке Ты утопаешь,
Не сомкнув глаз, Ты их открываешь,
Не убегаешь,
Говоришь, слушаешь, действуешь и внимаешь,
Всему что во вне и внутри.

Ты не ждешь, Ты наблюдаешь,
Не спишь.
А...

В дрожащих сумерках хрустальных
на землю тихо снег ложится.
А у домов многострадальных
из глаз, как слезы, свет сочится.
Озябли бедные до дрожи,
промерзли до костей бетонных.
А им нахально корчат рожи
торговые павилионы.
Павилионы – однодневки.
Увы, им недоступно счастье
весенней первой птичьей спевки,
тепла, осеннего ненастья…
Всего того, что составляет
волшебный, вечный ритм жизни…

Зима пройдет – вновь засияют
на небе солнечные брызги…

Сколько же можно над строками мучаться?
Сам виноват. Захотелось в поэты?
Думал, что сможешь позвать в попутчицы
Музу капризную? Не тратясь при этом?

Клял и ругал себя, сутки промаявшись
Очередным стихотворным трудом.
Уж приготовился бросить, отчаявшись…, -
Дверь приоткрылась мне в Памяти дом.

Мягко ступаю по пыльным ступеням
Лестницы ветхой прожитых лет.
Слышу я чье-то негромкое пение:
С детства до боли знакомый куплет.

Я наверху. В лабиринте сознания,
Медленно, песне внимая...