Простыни мамы

- Художник не только охотник за новыми
стилями и направлениями, а и за новыми об-
разами, так, что извольте, находить, а иначе
зачем, бороздить, одну и ту же воду, теряется
смысл, непогода, поднимет из пучины, ......
хватай, если увидишь, утюжить одну и ту же
простынь не надо, дырявить холстину, льняную,
хлопчатобумажную, шёл..
- Кирпичину, ни к чему, бросать в огород, свой
или к соседу, каждый как может, наполняет,
ложку к обеду.
- Качественные произведения «в старых стилях
и...

Закрылась дверь, звук каблуков затих.
Ушли слова, что сказаны той ночью.
Они звучат во мне, как будто стих,
Но на листе свелось всё к многоточью.

На смятых простынях остался след
И запах тела, пахнущего морем.
Она ушла, не взяв с собой букет,
А я остался с утренним прибоем.

Nessebar 2012г.

Босоногим мальчишкой… я
от родителей — в небо уматывал…

В стратосфере курил втихаря.
И за нимфами в щелку
подсматривал…


Мать шептала отцу: он дитя…
Ты прости ему… эту малость…

Но суставы росли, хрустя…
И ответно — в кулак сжимались…


И наказанный — я рыгал…
слезы!… сопли!…
И на задворках
плющил камнем отцов портсигар…

До сих пор: и смешно, и горько.

____

Жизнь
водила по мне фрезой…
Здесь: начальники. Там: понятые.


Я топтал небеса кирзой.
Я стрелял...

Сельчане молча вырыли могилу
И опустили буднично и просто,
И помолились: «Господи, помилуй!»,
Вдохнув бескрайность русского погоста.

Всему свой час, но стынет в горле: рано
Уперлись ноги в деревянный крестик!..
А, может, подвели былые раны?
Иль в новой жизни не увидел места?

Вот я живу: сомнения зависли
В душе, и в голове засели бредни…
А ты, родной, ушёл с какою мыслью,
О чём жалел при выдохе последнем?

Недаром гроб назвали домовиной –
В нём покрывало, простынь...

Мне тридцать зим –
четыреста семьдесят пять миллионов вдохов,
столько же выдохов – отсрочек судьбы
до встречи с Тобою, Господи; моё дыхание –
тридцать витков вокруг солнца; моё сердце –
ядовитая чаша вина, выдержанного в подвале осени;
моё счастье – откровения жребия сиюминутности,
познающие роскошь и нищету.

Ты чувствуешь плоть, выкованную в сердце Солнца,
доведённую до инстинкта, и возведенную в ранг поэзии,
боль, вырванную из утробы матери;
ты чувствуешь душу, брошенную...

Мне озноб не мешает любить тебя.
Как и пуля, застрявшая в сне –
Не мешает лететь в те события,
Где мы рядом сквозь слезы и снег.


Мне разлука -
не может -
ласкать тебя -
запретить
в наших письмах шальных.
Пусть по бревнышку космос раскатится,
Мы роднее с тобой всех родных.


И не важно – хоть в полдень, хоть полночью
По рецепту судьбы иль врача
Я приду к тебе наново плотничать,
И быть рядом.
И сердцем стучать.


+


Согнутые в коленках губы... (1978)


Подхожу к...

Не запрещайте женщинам
нам сниться…
Идти сквозь наш небритый горизонт…
Пусть снятся нам и в Ницце — и в больнице,
И в судный день. И в ночь-без-тормозов.


Не запрещайте женщинам лукавить.
Водить нас за серьезные носы…

Они детей рожают нам веками.
Они в аду садятся на Весы.
И ровно на деление одно
оброк наш перевешивают к свету…


Я столько грязи выстриг из души…
Я столько вбил туда болтов крепежных…
И ты пришла из снов неосторожных.
Чтоб жечь костер. Чтоб греться и...

Зайди в мой сон… случайною мечтой…
И насели — безумный мой Солярис.
Чтоб хлынул дождь.
Чтоб простыни измялись…

Чтоб грунт пропах — святой водой речной…


Антимиры сольются, осмелев…
И мы обнимемся: антимиряне…
И я кусок метана обменяю
на твой мечтательный бесплотный хлеб…


Нагрянь!… судьбой и правдой
в жизнь мою.
Напружь рисунок вен. Сиреневатый.
Пусть крови вкус — смешной… солоноватый…
змеится на губах… в слепом бою…


Опять мы умираем. Влет и вплавь.
Среди атак...

Ты сидишь, чуть дыша,
в стекляшках капризных ладоней
сжимая капельки мёда и талого шоколада,
обнажённая плотоядным взглядом свечи,
в прохладе теней;
тёплый туман ложится на полную грудь,
на длинные стройные ноги,
свободно придерживая
за нежную талию;
мягкий, плавный, тёплый туман –
как поцелуй дьявола во чреве клубящейся ночи;
ты сидишь, чуть шепча, чуть не плача от счастья,
отдаваясь,
с обречённостью первых лучей листопада,
инстинкту раскрытых окон,
ветру, срывающему...

По растушёвке пепельных волос,
дождливым атмосферным фронтом,
бежит вино любви, заботливо
вскрывая наготу.
Движенья рук стекают змеевидно;
движеньем света налилось,
как струйкой ледяной ручья,
изнеженное тело в облаках.
Мираж питает кровь застывшего зрачка;
и у художника всё тает на холсте,
приобретая форму его рук.
Смыкаясь в точке небылиц и были,
вспорхнув пыльцой, иль снежной пылью, тень
полночного, горящего эскиза
лучится в листья мятых простыней.
Граница светотени...