Проступать

Как всегда, в заботах проживает
На пересечении путей
Станция,
Как мать,
И провожает,
И встречает
Радостно гостей.
А какие гости здесь бывали!
Ехали сюда и просто шли.
В тесной ожидалке ночевали,
Разговоры долгие вели.
Не однажды в стылые метели
Эти печки белые, как снег,
Александра Исаича согрели –
Очень знаменитый человек.
На минуту тормознёт «московский», -
И к столице через синь и лес.
Говорят, писатель Паустовский
Спал на этих лавках МПС.
И другие гости ночевали...

Проливной теплый дождь
Омывает всю землю водою
Он смывает с души нашей ложь
Ты постой под дождем со мною

Омывает теплый дождь
И внутри нас с тобой и снаружи
Проступает сквозь дождь покой…
Слышишь, что он говорит?
Тогда слушай!

Нынче модно заголяться,
Нежная, не отставай!
Прёт гламур! И мини-юбку,
Скрыв стесненье, надевай!
А когда, порывом тёплым
Ветерок тебя обдаст:
Не держи её за складки -
Твои ноги - высший класс!
И пускай в порыве резком
Ветерок тебя возьмёт...
Непорочное зачатье-таки
Не произойдёт!
Ущипну тебя за попку,
И проступит синячок!
И - возникнет между нами
Шаловливый Пустячок!

Апрель - 2005

У любви миллион значений,
Ее истолковывают как хотят.
Окутана массой заблуждений
И они мимо ее скользят.



Любовь не освободить от искажений
Без очищенья от привычной лжи,
От чуждых, внешних выражений
Того, что вечно в ней лежит.



Ведь любовь не есть желанье,
Как привыкли думать знатоки.
Секс, наслажденье, обладанье –
Слишком низкопробны и мелки.




А долг, ответственность, забота,-
Нам навязывают как образец.
Поклонение или работа –
Стали безжизненными...

Если слегка прищурить глаза
И смотреть сквозь лучи и мысли
Как кристалл из золота и серебра
Проступает из ночи Киев

Уже загорелись у Днепра купола
Лавра стала и ярче и выше
Сердце наше бьется всегда
В унисон с тобой - гордый Киев!

Исчезает незаметно туман
Просыпается город красивый
Светлый город у самого Днепра
Добрый город и самый любимый

Солнце я тебе улыбаюсь,
Слезы радости проступают
Когда смотрю на тебя ,
Твои лучи окрыляют, зовут на прекрасные дела

Ты подмигиваешь мне и ласкаешь,
И этот наш тайный диалог,
Так необычен и осязаем,
Солнце — ты мой ангел, мой верный друг

Твои лучи сквозь кристалл пропускаю
Радужным светом любви,
И цветные зайчики играют
Озаряя пространство где ты...

В свете вселенского счастья
Я проснусь , принимая сердцем свет,
Для ближнего, кто с тобой рядом
Идет через тысячи лет...

Никто не поможет, никто не спасёт,
и руку в беде не предложит.
Беда, как известно - одна не идёт,
она с безысходностью схожа.

Вот круг и замкнулся и выхода нет,
одна есть надежда - на Бога...
Так нужен порой, подходящий совет,
и тёплой поддержки немного...

В лихие минуты оставят друзья,
и ближние тоже забудут...
А сильные мира, крутые князья,
скалой неприступною будут.

Пучина поглОтит, накроет волной,
и вынырнуть нет уже, силы...
Один среди волн, у Судьбы под ногой,
за что...

Прорастает фиалкой ночь.
Безысходность лунного света
скользит по стене,
будто струится в траве
мягкость июньского ветра.
Прорастает фиалкой ночь.
Шелестят ночные костры,
и на теле тьмы
проступают
рваные раны пламени.
Прорастает фиалкой ночь.
И вишнёвые ветви
сквозь вспышки теней
разлетаются чёрными искрами.
Прорастает фиалкой ночь.
Раскрываются
восковые цветки фонарей,
и образ песчаного берега,
отражённый в фарфоре звёзд,
говорит
о последнем прибежище музыки.

Болдино. Холерные кордоны
Обложили эту деревушку.
Окружили погребальным звоном.
Будто смерть берет его на мушку.

Он работал. На бумаге серой
Из чернил, посыпанных песочком,
Как молитва вдохновенной веры,
Проступали пушкинские строчки.

Он у Бога не просил спасенья.
Удесятеряя свои силы,
Он в бессмертье воздвигал ступени.
Он творил. И смерть повременила.

Едет он от болдинских околиц
В Петербург. Дописаны все драмы,
И поет поддужный колоколец.
Только смерть – злопамятная дама...

Яков Есепкин

Не кармином слепят кружева,
Проступают в них смерти текстуры.
Наливаются мраком слова,
И деревья темны и понуры.

Попрощались, отныне молчи
И внимай -- то рекут арамейки,
В ложеснах погребальной парчи
Алчных губ отпечатались змейки.

Избран был по величию шпиль,
В падях тени теперь истомятся,
Окунают их смерды во гниль,
Над тщетою пророчеств глумятся.

Времена эти воров подлей,
Затемнились небесные сроки,
Мак растащен, в серебре келей,
Византийские всюду уроки...