ПРОСТИ МЕНЯ МОЙ ДРУГ

Фантазии сна вырывались на воли,
Штрихами исписаны крики и вопли.
Из еле заметного в жирные стебли,
И острые горы и плавные степи.

И дымка закручена в облако пыли,
И берега скального волнами смыло,
Исчерчен покой, переплеты крестами,
Сказали вы жестами или устами.

Прелестная дама у серой скамейки...
А с птицы полета похоже на реки.
Где планов эскизы, эскизы природы,
И вены артерий и трубы заводов.

И нет ничего, что сказать не смогло бы,
И запах травы и листва, и сугробы.
Что...

Думы холодные вечного севера,
Кланяться стороны, стелятся веером.
Снегом сперва, после льдом околдованы,
Холодом скованы, сном очарованы...

(Домашнее задание смотря телескопом.)
"-Миллионы километров
разделяют их,
Вот, вот той, ярчайшей точки
и планет других.

Там кружит своя система,
в холоде немом,
Окруженная по кругу
звездным молоком.

Полагаю, что возможно,
есть среди планет,
Те, что по размерам нашим,
тех, что греет свет.

Но не в силах атмосфера
жизни зародить...

Мороз. Энергия иссякла.
Пустая дрожь телесных мук.
В глазах маячит образ пламени.
Горячий чай - ценнейший друг.

Закури, перекуси,
Сядь ко мне поближе,
Друг мой давний - помогиПомолчи, поговори,
Посмотри в глаза мне.
Расскажи как жил? -Как мог!
Что любил? Кого сберег?
Посмотри в глаза мне.
Что люблю? Кого кляну?
Чем живу? Не будем.
Позабыть ли ту весну,
Да пойти по людям?
Хочешь - выпьем?
Ни к чему?
Так садись поближе.
Посидим, поговорим.
Тише, люди! Тише!
Старый дрг ко мне пришел....

Мой друг, шутить мне не пристало,
Любя Евгения Онегина душой,
Но быть Татьяной, я считаю, мало,
Людмилой из Руслана, путь не мой.

...Но когда ломаются крылья,
И повязка спадает с глаз,
Видит ангел другую картину -
Видит он наш мир в судный час.
Видит он, что наш мир очень молод,
Но при этом безмерно стар.
Видит он, что мир наш огромен,
И все же ничтожно мал.
Видит он, что ничто не вечно,
Видит он всю печаль и боль.
Видит, что наша жизнь быстротечна,
И каждый играет роль.
Видит он все людские маски,
Видит правду под ними и ложь.
Видит счастья поблекшие краски,
И отчаянья длинную ночь.
Видит он сокровенные...

Абсурдное время. Абсурдные люди.
Кто сможет понять нас и кто нас рассудит?
Осудят за подвиг, за подлость жалея,
Пустившие в душу голодного зверя.
Безумцев, целуя, за храбрость ругая,
Они не дадут нам ни ада, ни рая...
Одни станут стражей, другие рабами,
Иные от жизни окажутся сами,
И кто-то смеется, а кто-то рыдает,
А кто-то любви своей крылья ломает...
Жестоко? Быть может... Но как же иначе,
В бессмысленном мире хоть что-нибудь значить?
И как же иначе не чувствовать боли?
Вновь...

Ну, не будь же эгоистом, просто отпусти!
Ты ж прекрасно понимаешь, нам не по пути!
Разреши вздохнуть мне грудью полной на заре.
Не топи родную душу, как печаль в вине...

Сижу, смотрю в одну лишь точку.
Мозги кипят, их не унять...
Упасть, уснуть и в одиночку,
Спокойно, тихо умирать.

Простить всех тех, кто зла желает,
Кто завистью в душе кипит.
Кто опорочит, обругает,
Во лжи и лести обвинит.

И тех, кто в трудную минуту -
Воткнет несмело в спину нож.
Прощу в их сердце страха смуту
Коль так угодно им, ну что ж?

Я всех прощая - понимаю!
И зла в душе не затаю...
Я к новой жизни поспешаю
И искупленной к ней приду!

Так просто женщину обидеть,
Заставить плакать и страдать,
Чтобы мужчин возненавидеть
Смогла душа ее опять,
Чтобы жемчужины-слезинки
Катились россыпью со щек
И сердце маленькою льдинкой
В груди застыло, как комок.
Сказать, что ничего не стоят
Ни ее гордость, ни краса,
Чтоб небо серое, пустое,
Застыло вновь в ее глазах!