Проспект

На каменных улицах – весна…
Кто-то чертит каблуками линии жизни,
На прохожих почти не смотрят дома,
Только равнодушие из окон сочится,
Дети лепят из снега последнего
крепость,
Столько б рвения взрослым лепить
счастье,
Покидают холоднее ветры город,
Что им
бетон,
кирпичи
и асфальты?
Солнце – не греет,
А фонарь без тени,
Звёзды – не видно почти,
И не нужно,
Чем незаметнее вечерняя прелесть,
Тем спокойнее
И без романтики лучше,
Чёрствое сердце, спросите?
Нежность...

Утро в туман укуталось.
Мглой ночной дышит рассвет.
Еле заметно падает
Под ноги лунный свет.

Хмурые спят проспекты.
В ночь окунулись дома.
С синей прожилкой иней
Спит на макушке пня.

Над головой кружится
Первых снежинок рой.
Хочется к ним прижаться
Нежно потрогать рукой.

В этом городе,
Сером, озябшем,
Заснеженном городе,
Я случайно сошел…
Нет, ссадили,
Всего вероятнее…
Что я помню?
Вагон-ресторан,
Ссора в тамбурном холоде,
И линейный наряд,
Бьющий нас
Со случайным приятелем.

В этом хмуром,
Враждебном, чужом
И неласковом городе,
Я сидел в «обезьяннике»
С тусклыми пыльными
Окнами.
И тщедушный сержантик
Охрипшим простуженным
Голосом,
Донимал – кто, откуда,
Нервируя
Горьковским оканьем.

В этом, чем-то похожем
На детство...

В Питере – минус двадцать,
Нет более жалкой картины,
Тропинки вместо проспектов,
Иней покрыл витрины.

Сугробы, как бастионы,
Сковали края обочин,
Город песком засыпан
И солью, в покрове ночи.

Брошенные машины,
Проглоченные метелью,
В снежном плену томятся
И ждут за неделей – неделю.

Единственный, кто возьмется
Город убрать от снега,
В апреле к нам возвратится,
Где бы теперь он ни был.

Мятная слабость удушья в кремовом блеске разводов марта.
Пепельный стон расстроенной партии крыш ледяных.
Стучите, и вам откроются ставни цветных кустарников, листьев молочных, раскаты
душистого воздуха, розовощекие ветры, песни пастушьи вешней звезды, миг
изумрудной комы, просите, и вам воздастся сиреневым плеском,
янтарной смолой полдня, легкостью тени вечерней, проспектами
лунных дорожек сквозь красное пламя влюбленных сердец.
Так было и будет, пока есть надежда на что-то еще, кроме...

Бриллиантовый слог ночной сферы нашептал симфонизм тиховейный
на ржаной панораме безлюдья. Медитативный прилив колоннады фонарной –
словно эхо античных руин. Пустотою вспаханный, сдобренный черной пеной
рассадник углекислот – ящер дорожный – скован железом снотворным, полярной

прохладой обратной поверхности силикатного трупа луны.
Лимфатический ток проспектов изъясняется на языке мессалин.
Паранойя травящих память картин, оттисков темнопородной слюды
четырехглавого монстра Малевича. Я...

На Проспекте Красоты
Тормознули нас кенты:
Смотрите эротику?
Колите наркотики?
Что вы, что вы! Мы же, б...ядь,
Просто вышли погулять!

Мы из стали, мы не стали
Кайф и порно покупать!

Ты нынче спутник другой планеты
Я николько этим не печалюсь
Я как бегун по твом строчкам-проспектам
Ты себя поверяешь тайной
Я из титана а не хрустальна
И совсем не желаю разбиться
Что бы радовать скушные лица
Отраженные мной - фигу!...
Страшно умирать от сердечной болезни,
А может и не страшно, а напротив - ценно
Лишь бы стать звездой твоего созвездия
Лишь бы быть с тобой во всех вселенных
Только б разделить с тобою вечность....

Пепелище оставленных строк
в простынях ледяной бессонницы.
Дождливое сердце ложится на музыку Баха.
Ряд перекличек-метафор приводит в болото безмолвия.
Почки набухли дрожью влюбленных губ.
Атмосферу проспектов питают
силовые линии
поцелуев.
Антитезы весенней рапсодии.
Улыбка усталости плещется радугой
в перламутре луж.
Бодрое небо взбивает сливки простуженных крыш.
Время летит стрелою Амура, лодкой Харона
плывет через солнце и тень, через ватную
плоть движений. Ночи набухли
сажей...

А городу не больно,
А он шипит и дышит
И под весенний шлягер
Укутался листвой.
Стучится ветер вольный
В балконы и на крыши,
А дождик-барабанщик
Лелеет мастерство.

А городу не грустно -
Парады на проспектах
Затопят в океане
Колес и каблуков.
И нет здесь слова "пусто" -
Не говори про это.
Мы - капельки в стакане
Под царством облаков.