Прощальный жест

Понятье Господа абстрактное,
Кого ты только ни спроси,
Сужденья будут сепаратные
От правильного до превратного,
Но жертву Господу нести

Обязан член любой конфессии.
А взять языческий народ -
Скотину забивали с песнями,
И вкруг костра, вдыхая специи,
Водили девки хоровод,

Задрав подол чуть выше голени,
Откалывались по одной.
Гуляли девушки от вольного
И, надышавшись благовония,
Теряли девственность порой.

Царь Соломон по воспитанию
Богобоязнен был, ходил
Путём Давида в...

Тебе, Иса, мой господин -
Моя кыта... и лал рубин.


Изар, шальвары, паранджа,
Сад хур, гарем, эмир, ходжа...
Восток - то сладостный, то терпкий,
Как танец пери-баядерки...
Сурьма, над взглядом черных глаз,
Что исподволь глядят на вас
И, опускаясь, тут же долу -
Чадра скрывает их крамолу...
И разговор без языка,
Где каждый жест - печать греха,
Где каждый вздох наполнен риском
И сладострастно-жарким смыслом...
И гибкой талии лука...
И танец огненный пупка...
И бедер тайная...

Небесный свод был тих и ясен,
На нем - в три четврети - Луна.
Мой разум, с телом, был согласен
На эту, третью, ночь без сна

Совсем не чувствуя усталость,
Менял я на раздумья сны,
И тихо мысль ко мне закралась
О танце в серебре луны –

Она , что светом так манила,
Как муз – Диониса свирель,
В зал танцевальный обратила
Пол спальни, стены и постель

В душе - покой, но мысли странны
(иль так меня дразнили сны?)
- Ты знаешь с кем танцуют танго
При свете призрачной луны?

Я...

– Я сдал его!
– Металлолом?
– Экзамен!
Меня поныне пробирает дрожь…
– Да вижу: ты с безумными глазами…
– Предмет-то – ни черта не разберешь!
Я вытащил билетик жестом томным,
И крышу мне снесло от тяжких дум.
Все, что не знал, я силился припомнить,
Давал ответ подробный наобум.
В конспект я заглянул, конечно. Каюсь…
Но там ни слова не было про цвет!
– И как?
– Отлично!
– Молодец!
– Стараюсь…
Скажи мне: синий – тёплый или нет?

В час, когда луна поблекла,
и зари бледна вуаль,
мысль моя не слышным плеском
бьётся о Святой Грааль.

«Знал Он, знал, и всё ж! О Боже!
Почему не спас Его!
Нам понять Тебя так сложно:
Сын любимый и – Изгой?!

С рук Пилата мутной лужей
смерть Христа стекла на Крест.
Крысобой примерно служит –
бьёт и хлеб спокойно ест.

Люди, люди! Жадным взглядом
отмечают каждый жест.
Отравляют память ядом.
Тычут вслед Ему свой перст.

Каждый шаг неумолимо
приближает мук конец.
Лик карающий...

Я постиг, что ущелья — это дно,
И хоть всегда я слушал заветы отца,
Но в итоге я понял одно:
Эта жизнь не стоит и выеденного яйца!
Подумай, для чего ты живёшь
И что тебе вообще нужно от жизни?
Всё, что тебе втолковывали с детства — ложь,
А истина в одном лишь бандитизме.
Это не война, а протест
Против тех, кто ради нас не ведёт и бровью.
Позором заляпан каждый их жест,
А позор смывается кровью!
Эти держиморды хотят нами владеть,
А от наших обычаев им ничего не надо.
Лишь поэтому...

Я помню школьницей далёкую себя,
К реке Хантайка, в шумном ледоколе
Бежала я с журчанием ручья,
Рвалась душа на берег, на раздолье.

Где с грохотом ломались толщи льда,
И друг на друга лезли грозно, шумно.
Какая мощь и сила в ней была!
Я наблюдала жадно и бездумно.

И всё хватала лист и карандаш--
Блокнот таскала вечно я в кармашке--
Хотелось выразить Природы Эрмитаж
Эскизом в миг, когда душа в распашке.

Не получалось, но такой итог
Нисколько не смущал, я пела песни...

Женщина, женщина - чудо небесное!
Нежная, кроткая, нимфа прелестная.
Голубоглазая и черноокая.
Кнопка курносая. Лань длинноногая.
Губки, припухшие от поцелуя,
Яркие, сладкие - сердце волнуют.
Мини и макси, лямочки, складки.
Стройные ножки, кошачьи повадки.
Можешь одним лишь движением ресниц,
Вызвать в мужчинах любовь без границ.
Стройная барби с шелковой кожей.
Смугло-упругая с хищницей схожа.
Незамечаешь, что сносит с катушек
Кучу самцов, лишь от бархатных ушек.
Шёлковы шарфик...

Что занесён над каждым Божий бич,
Вершащий суд свой в мановенье ока,
Про то, как можно сгинуть и не охнуть –
Мир должен помнить, глядя на кирпич.

Не просто так по прихоти своей
Он скатится на голову зеваки.
Лишь тайные увидев в небе знаки,
Он заповедь нарушит – Не убей!

С рождения прошёл он сквозь огонь.
Подъёмником доставленный на крышу
Он будет ждать покорный и притихший,
Когда его рукой или ногой

Незримый жест определит в полёт.
Обычный человек в рабочей робе
Без умысла...

За чернотой Даугавских просторов
Вязью готической свит силуэт
Острыми шпилями древних соборов,
Как многожалый разящий стилет.

Средневековым величием страшен,
В сполохах молний органно певуч,
Город терзал островерхием башен
Мрачную темень клубящихся туч.

Рвут петухи своей флюгерной жестью
Скопище высь полонивших теней.
Ропщет брусчатка под ливневой хлестью
Бликами редких янтарных огней.

В грозный хорал многозвучия слился
Звон кровожадных тевтонских мечей,
Фуга стихии и плач...