Прорез

Тяжело больной человек лежит в убогом парижском отеле,
свободно импровизируя на тему своей эпитафии; на жёлтых обоях
тает ноябрьский пот, играя забвением нового имени,
словно лёгкой иронией смерти, порождающей тотчас легенды.
Под тяжестью собственного дыхания английский бред
перемешивается с французской картавостью, дрожащие пальцы свечи
капают воском на одеяло; благословляющее крёстное знамение,
распятие на губах, капельки миры на глазах и ладонях;
смертельный холод пробирается в...

Играет вечер, тихая мелодия...
Возможно, тут потеряно не мной.
Улыбка жизни, старая пародия...
Не в этой жизни, думаю не в той.

Игра шампанского, и старый вестибюль,
Метрдотель, фальшиво плачет скрипка.
Роскошный зал, и в ангелочках тюль,
И ваша, не застенчиво, улыбка.

Да ладно, сядьте рядом - улыбнусь,
Я старый чёрт, но это вскользь, заметьте,
Я, не бумага, верьте мне - не рвусь.
Хотя, порой, со мной играют черти.

Расслабьтесь, девочка, нечистый далеко.
Я лишь пародия у вас в...

Серый день перегоняет в камине пламя

И память стелется островами меж нами.

Хронологические линии

пространства и времени параллельны.

Мы пьем из источника сердца время и путь,

Обретая свободу от пут.

Непреходящая боль в сердце

тебе говорит о том, что ты еще жив.

Вдруг встретив тебя,

Я смогу тебя полюбить.

В желтых рощах памяти

Ясные образы зреют, но плодов не дают,

Меру забвения признает память.

Ручьи прорезают камень.

И на какую бы сушу не вступала...

Поезд мчал по зеленым лесам...
Кто-то в сторону рельсы унес -
И летит мой вагон и я сам
Под откос, под откос, под откос.

Самолет рассекал небосвод,
Но мотор отказал и лечу
Вниз и врежусь я в землю вот -вот
И кричу, и кричу, и кричу...

И подлодка летела вперед,
Но торпеда прорезала сталь,
И спасенье уже не придет,
Но тебе меня вовсе не жаль.

Зельвин Горн

Я неподвижно сижу, ведя счет времени,
Прислушиваясь к его бесшумному полету,
Лишь биение сердца покинутого дома,
Будоражит душу рвущуюся на свободу.

В окно мне виден кусочек яркой синевы,
На нем облако, как вздутый ветром парус,
Отчаливает в неведомо далекие страны,
Зовя за собою в бездонно синий ярус.

Где проворные ласточки пересекают луч солнца,
Напоминая солнечный образ детства,
Где ласково машут ветви старой березы,
Прорезая полумрак грядущего наследства.

Вы площадь вылили в объём, длину загнали
и стропила, рецепта пьяного ярило, всё пере-
путали опять, срубили стул, потом кровать
прорезали в сиденье дырку, а из кровати гроба
свод и нового искусства вод, набрали всё и стали
пьяны, а если не успели, рьяны, старательны
усердны, лживы, иллюзии создали, выли, а
если нет, не в этом суть, ты всё построй, что
раньше было, создали чудаки как ты, ведомые
из пустоты и полнотою потревожив, сознания
весь мир итожив, для буйного шажка лихого...

Я люблю делать всякие пакости
Оживлять понемногу тоску
Люди глупые быстро ведь старятся
Быть , как все я, сейчас не могу

В это застывшее в тине болото
В эту холодную серую мглу
Авантюрного капну чего-то
Каплю яду в вино им налью

Я люблю созерцать идиотов
Этих ленивых, мажорных скотов
Как сползает с них позолота
Прорезается речь из их слов

Октябрь на улице Октябрьской
прорезался, напоследок, случайным теплом,
и скрылся, где-то в районе Октябрьского посёлка.
Круг замкнулся – выхожу на конечной. Цежу сухим ртом
влажный воздух. Ржавой тесёмкой
рассвета подогреваю взгляд. Мало-мальски
приветствую стаю блаженных дворняг у дверей офиса.
Искореняю вопросительную интонацию,
отбивая вечный дождь в голове.
Жухлая тень старенькой груши
валяется
на мокром асфальте;
отпечатки её пальцев ласкают осенний воздух.
Подберу...

Вот и лето уже отзвенело,
напряжённо судачат* дожди.
Промелькнуло как тень, оголтело,
словно призрак в холодной ночи.

Угасает жара незаметно,
остывают горячие дни.
Вся природа грустит обречённо,
скоро осень, опять, впереди.

Не тужу я о лете ушедшем,
мне милее пора сентября.
Когда листья горят, с трепетаньем,
под разлив золотого огня.

Когда слышится вечности, песня,
от вечерних раскатов зари.
И полынный туман, с поднебесья,
прорезает, насквозь, пустыри.

Всё...

Это время — сошло с ума.

Смерть сыта. И ходит с ленцой.
В майском небе стоит зима.
Снежный пепел лег на лицо.


Как монета в play-автомат:
вся планета
скатилась
в ад…
В узкой прорези: крик и мат…
В черных окнах люди горят…


И хохочет гигантский гриль
безымянным мясом
весной.
И обрубки ангельских крыл
мелет гусеницей стальной.


Это время
сошло с ума,
накренившись затылком в ночь.

В моих венах: лязг и стрельба.
В моем будущем: клей и скотч.

Но не...