Промозглый

Шатаясь по небу в промозглую осень,
Он в выси сломал звук мотора.
И, спирт попивая, смотрел не на девок,
Играя щелчками затвора.
Оставь, мы ему говорили, Гораций,
Пилот ты — на крыльях могила.
А он напрягался: Мне надо быть сверху,
Судьба высотой наградила!

Егорка, Гораций, починим машину,
Кузнец у нас, знаешь какой?!
А он только пил и глядел, как разносят
Его ероплан голубой.
Однажды проснулись, глядь — нету пилота.
Шлемак по утру свой надел
И с церкви, распятьем...

Безумств моих стихи,
Скорей всего, плохи.
И я не отрицаю,
Что зря листы мараю.
Но ты как оплошал?:
Шесть строчек прочитал!


Холод, сырость, грязь, туман.
В это утро всё - обман.
Звуки тают, нарастая,
И рождаются, смолкая.
Сон ли в утро? Утро ль в сон?
Яви крик? Иль бреда стон?
Стон побуднего распятья,
Стон полночного проклятья.
Нынче всё не то, не так,
Не с чем сердцу биться в такт.
Не с чем биться, не с чем слиться,
Некому во мгле молиться.
Нечем стало дорожить,
Нечем...

Вот тебе оттепель –
с медленно тающим снегом,
С грязью вселенскою,
с ветром промозглым сырым.
Вымокших сереньких будней смурная телега
Тяжко скрипит по унылым пустым мостовым.
Это совсем не весна, когда этот и тот кобель
Вместе с котами страдают без кошек, без сук.
Оттепель, кто же закроет
простуженный рот тебе?
Зимнюю сказку кто возвратит нам на юг?
Оттепель, ты недоделка, грубая чья-то поделка.
Оторопь когти мне в душу запустит,
где холод и мрак.
Оттепель, оттепель...

Нет, ничего не повториться,
И жизнь - земная благодать.
А ты мне продолжаешь сниться,
Как будто обещая ждать.

Придёшь, присядешь рядом с краю,
Подаришь нежный карий взгляд,
В котором просишь ты прощение
За годы боли и утрат...

Проснусь в поту - Какая дикость!
И встану, нервно закурю:
- Зачем же просишь ты прощение
За то, что я тебя люблю?

Ответа нет. В тиши уютной
Спит дочка и храпит жена.
Я, как один на белом свете,
Да вот, в окне ещё луна.

В её промозглом бледном свете...

Так Богом создано в природе:
На смену лета торжества
Пора унылая приходит:
С деревьев падает листва.

Кружатся листья, бъются о земь
И их всё больше с каждым днём.
«Пора ко сну» – им шепчет осень
Холодным ветром и дождём.

И шёпот этот, не смолкая,
Звучит в промозглой тишине…
Такие дни переживая,
Нередко думается мне

О том, что время, как комета
Промчит, меняя вечера,
И осень, отодвинув лето,
Шепнёт однажды мне: «Пора…»

И с твёрдой верой в воскресенье
Я погружусь в пучину...

Посылаю сигналы и импульсы
Прямо в душу, в жестокий эфир.
Разлагаю на воду вопросы
И кладу в сковородку инжир.
Сладковатая гадость и слезы
Перемешаны в старой бутылке.
По стенАм поразвешаны в профили
Чьи-то улыбки, усы и закрылки.
Полетели со мной через пригоршни
Нереальных, бедовых угроз.
Только я не умею без помощи
Аромат увядающих роз
Ощутить чем-то под кожей,
Под черепом, под дождем
В этой серой промозглой прихожей,
Называемой жизнью вдвоем.

Говорят, ночью можно увидеть
Как могла ты другой жизнью жить.
В ней могли тебя возненавидеть,
Или страстно душой полюбить.

Мне же снится тоска и Варшава,
И дожди, и туман по утру.
На любовь запрещённое право
На промозглом осеннем ветру.

Снишься ты - неземной, но знакомый,
Отсвет неба в печальных глазах...
Я страдаю всю жизнь глаукомой,
Прозревая лишь только во снах.

Зенитками вспорото небо,
Вгрызается залп в темноту.
Солёная корочка хлеба
Лежит сокровенно во рту.
Как вкус её горек и сладок!
Прилипла к щеке неспроста:
Вкусней самого шоколада
Солёная корочка та.
Забита оконная рама
Фанерой. Промозглая жуть.
К постели прикована мама,
Я рядышком тихо сижу.
Она не присядет, не встанет,
Лишь шепчет: - Сыночек, держись!
Солёная корочка тает,
А с нею и мамина жизнь.
Как надо и много, и мало,
Чтоб выжить в том страшном бою:
- Возьми, – протянула...

Мне стыдно за то, что я ранил любимых,
Бросая бездумные злые слова,
За тыщи часов, мной бездарно убитых,
За то, что боялся, что скажет молва.
Но я ли в ответе за тыщи убитых
В горах, в городах и в ущельях Чечни
Мальчишек России, сынов незабытых?
А те, кто в ответе – при власти они.
Что толку клеймить их хореем и ямбом?
Они недоступны земному суду.
Да, есть Высший суд.
Только он им – до лампы.
Привидится разве что в пьяном бреду.
Мне больно за вас, угощающих урны,
Поверивших в лживо...

Не волнуй меня, не волнуй
Ничего не случалось напрасно
И далёкой весны поцелуй
Вспоминаю я нежно и ясно

Не зови меня, не зови
Пусть останется только хорошее
Наше счастье в промозглой дали
На осенних полях ветром скошено

Не проси меня, не проси
И утри свои щёки намокшие
Лучше помни меня и прости,
Пусть останется только хорошее