Пробудиться и горько понять

Ты сам выбираешь условия жизни,
Ты сам выбираешь судьб'ину свою.
Любовь избирая – вершины достигнешь,
И сможешь понять, что живёшь ты в раю.

Но если себя ты познать не желаешь,
Судьбою твоею упр'авит другой.
И будет беда, и тогда осознаешь
Ты горькую мысль, что война – это вой.

И станет судьба твоя адом кром'ешным,
И сеять ты будешь лишь горе вокруг.
Из этой беды твою душу проп'ащу
Не сможет спасти ни правитель, ни друг.

.
Не лейте в уши мне враньё,
елейный яд, муть полуправды.
Слетелось дружно вороньё
на пир кровавый, трупный, смрадный.
Уж разделили меж собой
Россию-Мать кусками, жертвой…
Не выйдет! Ложь, войну, разбой
мы остановим битвой смертной.
Да, запрягали долго, с кровью,
откладывая страшный час,
надеясь миром и любовью
решить наш спор…
Но подан глас:
Священная грядёт война!
Не будет в сторону отшедших.
С Россией или за врага?
Ответит каждый.
Дух окрепший
вновь вопиет...

.
Уют Арбата дремлет горделиво.
Тепло разлилось негой ввечеру.
Ночь теребит раздумья кропотливо,
чернилам доверяя и перу.

***
Родительница Дома. Кострома.
Укрыта православьем волей Бога.
Холодная, святая сторона.
Безбрежная заснежена дорога.
.
России дух. Монастыря уклад.
Державы крепость. Веры Богу сила.
Богатый край. Душевный, мирный лад.
Мила‘ Отчизна, св‘ята и красива.
.
Даль русская просторов дивных, белых.
Плывут по небу з‘ори, облака.
Ипацкий Мыс метелей быстро-смелых...

Травою зарос, на тропинке мой след,
Меня из неё, увели времена.
Никто там не ждёт и назад хода нет,
Нет дублей у жизни, она лишь одна.

Закончится что-то, а что-то начнётся,
И станет жизнь счастьем иль горькой бедой.
И в ком-то тьма ночи, а в ком-то свет солнца,
И кто-то весёлый, а кто-то смурной.

Вещей мир изменчив, в нём нет Абсолюта,
Текуче в нём время, нет вечного в нём.
И жизнь развернуть, может круто секунда,
Став миру живых, изменений мечом.

Мы ищем ответы, но ими вопросы...

29 марта 1940 года родилась ЛАРИСА МИЛЛЕР – поэт, прозаик, эссеист.

* * *
Живи, младенческое «вдруг»,
Уже почти замкнулся круг,
Уж две минуты до конца,
И вдруг – карета у крыльца.
И вдруг – средь чащи светлый луг.
И вдруг – вдали волшебный звук.
И вдруг – жар-птица, дед с клюкой,
Края с молочною рекой.
Уходит почва из-под ног,
Ни на одной из трех дорог
Спасенья нету, как ни рвись.
Но вдруг, откуда ни возьмись…

1979

* * *
Спасибо тебе, государство.
Спасибо тебе...

Макушка лета – ночь в июле,
речной волны ритмичный плеск…
Слова из песни вдруг вернули
меня туда, где солнца блеск,
где море языком прибоя
катало гальку на губах.
Где мне бы встретиться с любовью,
да не позволила судьба.
А может быть, опять прикрыла
рукой и сразу не понять
мне, нелетабельно бескрылой,
что не казнит – хранит меня.
Что одиночество не кара,
а состояние души…

Горит под пальцами гитара -
так жарко, что не потушить.
И я молчу, как неживая,
а песня, словно пропуск...

Не научившись слушать Ангела с Небес,
Мы не научимся друг друга слышать тоже.
В нехитрой истине ни капли нет чудес,
Она всего лишь нам понять себя поможет.
Услышать Ангела способен каждый, но,
На это надо быть настроенным. Иначе
Пройдёт удача, как и помощь, стороной,
Как говорится, потерявши, горько плачем.

Что с нами будет, всё известно наперёд,
О чём нас Ангелы порой предупреждают.
Небесный голос никогда нам не соврёт,
Хоть говорит всегда о том, чего не ждали.
В конечном счёте...

Облака ложатся чайкой на крыло.
Исчезает, тает, словно воск, тепло.
Опадают листья цвета янтаря.
Улетают птицы в дальние края.

От печали-грусти будто бы слепы -
На чужбине ветры на любовь скупы.
На чужбине ночи хуже острия.
На чужбине горькой так тоскую я.

Загрустили травы, древа и кусты
Остаются гнезда до весны пусты.
Догорает лето в красках сентября.
Улетают с криком птицы за моря.

От печали-грусти будто бы слепы -
На чужбине ветры на любовь скупы.
На чужбине...

Не добрые мальчишки вслед смеются.
Кричат: «Дурак!» и пальцами воротят свой висок.
Ах, горько мне! И от обиды слезы навзрыд рвутся,
К земле наклон, и камнем в лица, ненавистные, яростный бросок.

Визжание и смех сопровождает камень непослушный
Вдали беспомощно взметнувший брызгами песок.
Я нагибаюсь, и звуки молкнут, в тишине гнетущей
Огромного булыжника, мной поднят, бесформенный кусок.

В глазах детишек гнусных зрачки расширенные страхом,
И вот отпрянули, портфелями и папками...

Жизнь то горькая, как трава-полынь,
То как ягода, сладко-кислая.
То прекрасная, словно неба синь,
То постылая, ненавистная.

Лечит горькая, нас трава-полынь,
Когда ягоду, мы сьедим не ту.
Прочь печаль-тоска, в небе синем сгинь,
Не мешай мне жить, не губи мечту.

Степь родимая, как ты далека!
Ты прости меня, сына блудного.
Что ж ты мучаешь грусть, печаль-тоска,
Отчего же мне, дышать трудно так?!

Чашу горькую, выпью я до дна:
Жизнь нас лечит так — вкусом горечи.
С неба яркая...