Про сень

Из погасшего костра
Дерзкий ветер ночи
Вспышкой искры высекает,
В звездный мрак уносит.

И отбросив глупый страх,
Что беду пророчит,
Разум мой им вслед взлетает,
Все барьеры сносит.

Неподвластен притяженью,
Массе атмосферы
Он, пронзительной стрелою,
В космос устремился.

Околдован млечной сенью
Разлитой без меры, -
Путь, белесою стеною,
С края в край разлился.

Осознание величья
Звездного скопленья
Повергает душу в трепет,
Тут же, возвышает.

Где и...

Зарывшись с головою в сено -
Сухую пряную траву,
Довольный, рыжий, босоногий
Я верю в древнюю игру.
С тропинки белой пыль сбивая
За мной охотится сестра:
Она - казак, а я разбойник
В пределах нашего двора.
Сдержать дыханье очень трудно,
Себя я выдать не хочу.
Идёт казак, поймать желает -
Сижу тихонечко, молчу.
Закрыв ладошкой нос, чихаю.
Ну всё, пропал, плохи дела!
И слышу голос звонкий рядом, -
А я опять тебя нашла!
С понурой головой на кухню
Бреду я в безнадёжный...

По лугам зашуршали сени,
И ветра в колокольчики бьют.
Как пили с тобой, Есенин,
Так и снова в деревне пьют.
Но вера в Россию твоя
Не дала усомниться планам.
Тешится наша земля
Родины вечным каналом.

Теперь же у нас Федерация,
И советовать больше не нужно…
И успокоилась Франция,
И стало поэтам скучно.

И каждый теперь способен
Добиться успеха сам.
И тот, кто ему неудобен,
Попросит другого в зал.

Но Духа осталось мало,
Какой ты, поэт, пускал.
Как пар, как прекрасная дама...

Вот осени повеяла прохлада,
Томительная, сумрачная грусть;
Не вспоминай в предверьи листопада
Того, чего нам больше не вернуть.

Не тешь себя иллюзией, не надо,
Что отгорело – больше не зажжёшь;
И оттого под сенью звездопада
Меня бросает, как с озноба, в дрожь.

Моя беда, мои жиды,
Лев Гурвич и Мариенгоф,
Порой им поверял мечты,
Давал им пищу, деньги, кров.

Казалось, что они просты,
Для дружбы мало б надо слов,
И ставил в вазу я цветы,
И песней славил я жидов.

Смеялись вместе мы порой,
А плакали всегда порознь,
В печальной жизни, за игрой
Картёжной как-то повелось.

Когда ж я приносил вина,
Не пили милые друзья,
Я выпивал вино до дна,
И часто делался свинья.

Лев Гурвич и Мариенгоф
Соседи были – не разлей,
Но от безденежья, каков...

Ты хороша в лучах заката!
Вместо перины сена стог.
Среди земного аромата,
Встал Купидон у моих ног.

Глаза твои в сети манили.
Уста тянули, как магнит.
Слова о многом говорили,
А дрожью тела был добит.

Когда восход луны прекрасен,
Влечёт взаимности порыв,
Цветок любви так сладострастен.
Каждый поймёт, его открыв.

За счастьем призрачным с большим трудом
В дверь не одну и мы ломились лбом.
И уйму шишок мы понабивали,
А сделались счастливее? Едва ли...

Пусть дверь открыта, дом - а вот порог,
И скатерью пред нами сто дорог,
А мы торчим, как прежде, у порога,
Хоть вовсе не за пазухой у Бога.

Выходит, дело вовсе не в дверях.
В каких мы ошиваемся сенях,
Для счастья нашего куда главнее,
Ведь жить мы по-другому не умеем.

Пусть небо льёт, пусть ветер бьёт,
А холод птиц сгоняет в стаи…
Как тает на ладони лёд,
Так год след года заметает…

Всё что прошло – всё заросло,
И быть ослом – мечтать о сене,
Вчерашний день пустить на слом,
Но гром не позабыть осенний…

И если жив, тогда держи –
Куль ржи к весенним караваям,
Для чая – мёд, к столу – ножи
И дай пожить ещё, родная…

Уж небо осенью дышало,
Уж реже солнышко блистало,
Короче становился день
И просыпаться Ольге лень
Под музыку поры немилой -
Невмоготу ей звук унылой
Капели хладного дождя.
А ветер, хлябью ноября,
По небу разбросавши воды
И листьев пожелтевших своды
Круговоротом сенних слёз
Не вызывал в ней умиленья,
А погружал в пучину грёз
И томного самозабвенья.

Так, день-деньской, на свет Авроры
Встаёт с безудержной тоской
И, вспоминая Пифагора,
Зевая утренней порой,
Под мышку взяв...

Ночь отплыла от пристани, плывёт,
скользит, скользит по шёлку волн на барке.
Пернатые вот-вот проснутся в парке,
сольются в поднебесный хоровод.

А солнце золотит старинный мост.
Неважно: через Сену или Вислу.
День, позабыв про месяцы, про числа,
уже готов подняться в полный рост.

Он ждал Зарю. Он проклял Ночи тьму,
теперь вдыхает ветерок легчайший
и тянет руки к солнцу - дивной чаше,
Зарёю поднесённой в дар ему.

Гигант-дитя, очнувшийся от сна,
не знает он, пленясь улыбкой...