Про обиды

"Люблю" не в силах я тебе сказать:
Предательство стоит перед глазами.
Пытаюсь всё забыть, не вспоминать,
Но сердце обливается слезами.
Ты думаешь, что это ерунда?!
Что все обиды позабыты?
А я всё помню, как вчера,
Мое доверие к тебе убито.
Где же была любовь твоя,
Когда я в ней отчаянно нуждалась,
Когда была самая не своя
И никому другому я не улыбалась?!
Когда бесследно ты пропал
И ничего взамен мне не оставил.
Тогда ты о любви не знал,
А только мои чувства ранил.
Не предполагал...

Не рожает Рахиль Иакову,
На сестру положила глаз
Чёрной зависти и по всякому
К мужу ластится в поздний час

По нечётным и то по случаю,
Когда младшенький не орёт.
Лии тёмной благополучие
Успокоиться не даёт.

То упрёки, а то стенания
Отравляют высокий слог.
Осуждать не хочу заранее.
Мы ж послушаем диалог.

«Дай детей мне своею завязью,
Как сестре, завяжи свой плод.
А иначе умру от зависти,
Всё живое во мне умрёт.

Взял меня ты как манекенщицу
Для услады своих утех.
Лийка...

Слышишь дождь стучит по стеклу,
Звук дождя чужими шагами.
Видишь капли неровно бегут,
Уплывающими кораблями.
Всё течет, уплывает, бежит
Всё меняется разными линиями
Человек под окошком стоит,
Не сразимый сильными ливнями.
Не страшимый снегом и вьюгами.
Сильным ветром, палящим солнцем.
Непогодой, любыми невзгодами,
Ждет любимого взгляда с оконца.
Только тень играет роли
В отражениях лампы света.
Той "богини", что так до боли.
Оскорбила его, человека.....
Но любовь не вняла обиды...

У Моава на форпосте,
Где окончился предел
Аморреевых погостов,
Царь Моава с миной постной
Опечаленный сидел.

Видел Валак, сын Сепфоров,
Что Израиль причинил
Аморреям, как свой норов
Проявил без разговоров
И расправу учинил.

Думали Моавитяне,
Устрашившись тех сынов
Израиля: "Египтяне
Обрекли нас на закланье,
Не создали блокпостов,

Точно Берия бандитов
Выпустили с лагерей
Диссидентов, бишь, семитов.
Их поди теперь, лови ты
И тупой стамеской брей.

Но...

Как не плюхнуться Рассее
Голой попой на ежа -
Жириновский с Моисеем
Монолог свой продолжал:

"Вот законы, что предложишь
Ты народу моему,
Дабы слушался он вожжи,
А не то - на Колыму.

Если купит кто еврея,
Обращённого в раба,
Пусть несчастный пейсы бреет,
Такова его судьба.

Непокорного объездят,
Как бы ни был парень крут,
Оприходуют в подъезде
И в кутузку сволокут.

Хочет он того, не хочет,
Пусть работает шесть лет
От зари до поздней...

Прости заранее того,
Чьи обещанья иль угрозы
Не тронут сердца твоего,
Ни смех не вызовут, ни слёзы.

Желаю век тебе прожить
Спокойно, мирно и счастливо.
Оставь другим в груди носить,
Что больно и несправедливо.

И пусть признание моё
Твоей обиды не коснётся.
Великодушие твоё
Когда-нибудь тебе зачтётся.

1973

Мы с тобой вплетены в узор
Из таких же, паучьих судеб,
И, наверное, наш позор
В том, что было, и в том, что будет.

Не смиряясь, губя, кляня,
Мы судили и жгли, при этом,
Не желая себе огня,
Обрекали других ответом.

И сгорев, ты с упорством льва
Обжигаешь огнём обиды –
Вбиты в мрамор твои слова:
«Вот теперь мы с тобою квиты»

..... Шелкопряда тугая нить
..... Натянулась и над погостом:
..... Я сумел бы тебя простить,
..... Но себя мне простить непросто.

В сей главе об обществе Господнем
Речь ведётся и ещё о том,
Что сокрыто под бельём исподним
В смысле переносном и в прямом.

«У кого раздавлены вдрызг ятра
Иль обрезан детородный член...
(Этот образ для меня столь ярок,
Что живот скрутило до колен.)

...Не войдёт тот в общество Господне...»
(Почему пред ним такой заслон?
Ну, а если он не греховодник,
Просто мужику не повезло?

Общество Господне с его тайной
Это ж не собранье жеребцов
Племенных...Иль я не догоняю
Высший смысл...

И сказал Ахитофел Авессалому:
Я возьму двенадцать тысяч человек,
На Давида я обрушусь снежным комом
В эту ночь, когда он утомлённый
Свой народ устроит на ночлег.

Приведу его людей я в ужас дикий.
В страхе разбежится весь его отряд.
В спешке побросав свои мечи и пики.
Под стенания толпы и крики
Я убью Давида, их царя.

Обращу к тебе людей, заблудших, скопом,
Кроме одного, чью душу ищешь ты.
И тогда народ забудет про окопы.
По домам пойдёт тушёнку лопать,
А царя Давида ждут...

Прости но я не помню своего простого имени
Я зимней памятью наверно был простужен
Я просто стану серебристым, мимолетным инеем
Что бы растаять и с весною быть разбужен.
Я был,я буду и я может стану, летним ветром.
Что пролетев, слегка развеял облако волос
Потом затихнув, Дождиком слегка заметным
Я стану на стекле движением его полос
Стекавших, словно от обиды, горьких слез,
В которых горечи уж нет от постоянства.
Я думал,верил,так хотел, что бы всерьёз
Была любовь-как беспробудное...