Про детство

Es sheint mir, dass gefallene Soldaten,
Die man sehr lange noch erwarten wird,
Grabstaette nicht im Feld gefunden hatten –
Sie ziehen, als die Kraniche im Wind.
Bis heute noch seit den blutroten tagen
Hoert man von oben irhen shrillun Ruf…
Vielliecht darum kann niemand etwas sagen
Als dieser Zug sich oben langsam ruert…

Ich sah sie abends oft forueberziehen,
Sie schnuerten meine Seele schmerzenvoll…
Dort unter ihnen ist ein Platz geblieben,
Ein kleiner Platz, den ich einnnehmen soll...

000
Истории нашей следы
Только в старых книгах
Остались жить...

000
Истории стариковские шаги
Сквозь пожелтевшие страницы книг
Ведут меня за собой...

000
Почему так случилось- не знаю.
Над старым учебником истории склонившись
Я сочиняю хокку...

000
И в старой книге я читаю
Про давно ушедшие века,
Генетическая память во мне стучит...

000
Я кончил школу много лет назад,
Но старые учебники истории
Меня возвращают в детство..

000
Люблю старые учебники истории,
В них...

Душа, не выдержала, Канта! -
Без приглашения на «съезд»,
Явилась, по-немецки, с тактом… *

* *

02 ноября 2003 г., Виталий Третьяков,
«TV-Культура», пригласил впервые
философов на «расстрел»(!). Так, они
его уговорили не применять крутых мер.
Так и расстались. Но, Виталий Третьяков
пообещал пригласить других желающих
философов быть «расстрелянными»!
- Найдутся ли?


Цивилизация Средств или/и Цивилизация Целей?
(пока, текст - сырой, будет дорабатываться)

Часть первая...

Пустые будни, трудный хлеб,
Глухой подвал, свою трущобу
Я не сменю на красный серпИ чёрный молот юдофоба.

Я буду знать, что не по мне
Тоскует лагерь или плаха,
Уж лучше быть чужим в стране,
Чем слыть своим и гнить от страха.

И родина моя, как гость,
Ко мне приходит в снах тяжёлых,
Страна, где лживо всё насквозь,
Где королей не видят голых,

Где стыдно быть самим собой,
Где личностью прослыть опасно
И где в загоне цвет любой,
А доминирует лишь красный,

Где благоденствия не...

Предутренним туманом закурились сопки,
Залива гладь тиха – ни шороха, ни плеска…
Из-под руки, от пальца, покатилась робко
Росы слеза по струнке рыболовной лески.

В багровой дымке, из-за горизонта, сонно
На океана грудь, распространяя гало,
Расслабленно всплывает кверху пузом солнце…
Над «краем света» поднялось и грузно «встало».

Серебряною стаей солнечные блики
Плывут, сверкая, вдоль стены причальной –
Морские духи будто кажут лики,
Так детства сны светлы: без грусти и печали...

Я слышала, что ангелы не могут полюбить,
Но странно,ведь это райские созданья
Любовь то могут ангелы творить,
Но почему не знают тайну нашего страданья?!
Я знаю многие не верят в них
Все потому что в детстве разочаровались,
Когда во сне, крыла коснувшись их
С мечтами детскими расстались.
Но кто-то детством дышит много лет
И не забыл былые обещанья,
Когда на Землю, звездный оставляя след,
Спишит твой ангел для свиданья.
Возможно им нельзя любить,
Тем самым обрекая на адские страданья...

Тонкое лицо императрицы,
золотая роза на груди,
брови как встревоженные птицы
крыльями взмахнули впереди,
и мелькают то леса, то скалы,
и встают из полуночной тьмы
Соловки, лубянские подвалы,
ледяные склепы Колымы,
бьются кони, плачут чьи-то дети,
тени, тени рвутся наяву,
офицеров, сваленных в подклети,
девушек, распластанных во рву,
рвется прах с заброшенных погостов,
комом к горлу подступает прах,
ледяная лапа холокоста
на Ее заснеженных полях,

но летит!
летит по белу свету...

Жил-был на свете серенький козлик,
Он с поросёнком в прятки играл.
А за забором жил маленький ослик -
Он о великой дружбе мечтал.

Детство промчалось, будто мгновенье.
Маленький козлик стал просто козлом.
Вместе с свиньей ему - рост и почтение,
Маленький ослик остался ослом...

В розовом детстве всё просто и ясно,
Но постепенно жиреют бока.
Жизнь для козлов, будто в сказке, прекрасна,
Но не проста для осла-дурака.

В детстве ослу бы - в козлиный лицей,
Хрюкать...

1
Проходит время...- Нет, здоровья!
Хотя припадков, вроде, нет...,
но признаки, все, белокровия,
чрез анемию, как в ответ...
Ну, а за ним, следит старуха,
Егоровна, и, вновь, проруха
пред нею, ведь она, опять,
должна ходить, кормить, стирать,
смотря за старшим, как за Вовой
( бишь, сыном ), кто младенцем был,
и здесь, по факту, мир не мил,
для нянек, всех, судьбой суровой,
а сам Дубровский, лишь её,
воспринимает, чтя житьё...
2
До дум ли, здесь? Да и хозяйство
заброшено... А...

При живом – и не знать отца!..
Помню, жалко дрожал мой почерк:
Неокрепшей рукой юнца
Выводил я: «Скучаю… очень!..»
Как же так! И по чьей вине
С давних пор и по наше время
Прорастает, как злак в стерне,
Безотцовщины горькой семя?..
… Хлопнул дверью и вышел вон,
Оставляя в наследство сыну
Детство, втиснутое в вагон,
И дороги – длиной в Россию.


Осколочки детства

Эх, сады-огороды чужие!..
Только рано сумел я понять,
Что достойней бутылки пустые
На кино да на хлеб собирать...