Призыв к добру

Мне с отчимом невесело жилось,
Всё ж он меня растил – и оттого
Порой жалею, что не довелось
Хоть чем-нибудь порадовать его.
Когда он слёг и тихо умирал, -
Рассказывает мать, - день ото дня
Всё чаще вспоминал меня и ждал:
«Вот Шурку бы…. Уж он бы спас меня!»
Бездомной бабушке в селе родном
Я говорил: мол, так её люблю,
Что подрасту и сам срублю ей дом,
Дров наготовлю, хлеба воз куплю.
Мечтал о многом, много обещал…
В блокаде ленинградской старика
От смерти б спас, да на день опоздал...

Его расстреляли во вторник,
За что, не узнает никто,
Летал над главами поморник,
А он не сказал ничего.
Он думал о той, что оставил,
О том, что бы сделать он мог.
На карту судьбу он поставил,
Но перехитрить смерть не смог.
Его расстреляли весною,
Еще бы чуть-чуть и домой.
Последняя встреча с любовью
И вот для нее он чужой.
Она до него дотянулась,
Она полюбила его,
Но счастье бедой обернулось
Никто не узнает, за что…
Его расстреляли в апреле.
Вот-вот запоют соловьи,
Они в этот...

Что несёте, люди? Доброе и вечное?
Вздор и ахинею? Власти тяжкий груз?
Яйца новых планов? Рюкзаки заплечные?
Или то, что плохо положил Союз?

Что хотите, люди? Хлеба и картошки?
Золота с алмазами? Белоснежных яхт?
Горюшка соседу? Радостей лукошко?
Вражеского плена? Осетров в сетях?

Люди-индивидуумы, есть у всех нас общее,
Общее, единое – Дарвин всё же прав.
От дикости пещерной
бредём куда-то ощупью,
На нижних две конечности
во время оно встав.

Нет, не питекантропы. Одеты и...

Немного и немало,
Хотим от жизни нашей.
Чтоб радости хватало,
Чтоб счастье было краше.

Чтоб было меньше горя,
Печали и страданий.
Любви бы нам, покоя,
Тепла, а не метаний.

Пусть станет мир добрее,
Не будет зла и боли.
Пусть всех любовь согреет,
Счастливой только доли.

Невероятный случай,
Произошёл вчера.
Столкнулись в небе тучи,
И мир сошёл с ума!

Жизнь изменилась круто,
Пропали зависть, зло!
Плохое всё изчезло,
Осталось лишь добро!

Какая высшая награда
Была насильно суждена,
Когда житейская бравада
Свила амурные права?!
В какой услащенной харизме
Гвоздём бессилия сижу,
Когда, блуждая в атеизме,
Я вижу истину в плену?!

В любом играющем артисте
Есть говорящее табу,
Где губы бродят в артистизме,
Впиваясь вольно в немоту…
В такой язвительной репризе
Лесть обращается к уму:
Зачем забавой в альтруизме
Есть сласть, тянущая ко дну?!

Во всей смирительной Отчизне
Сласть превращается в слюну,
На плахе...

Плохо, когда болит голова.
Хуже, когда она пустая.
Плохо, когда любовь ушла.
Хуже ещё, жить её не зная.

Плохо, когда тебя побили.
Хуже, когда толпой.
Плохо, что в ссоре жили.
Хуже, когда с собой.

Плохо, коль кто обманет.
Хуже, сам врать привык.
Плохо, коль трудно станет.
Хуже, коль сразу сник.

Плохо, когда прощать не умеешь.
Хуже, когда ты мстишь.
Плохо, когда сказать не смеешь.
Хуже, когда ты льстишь.

Плохо, когда обижен.
Хуже, когда смешон.
Плохо, когда унижен.
Хуже...

Оставлю Небу путь небесный.
А сам пойду земным.
Я здесь по крайней мере местный.
И близкими любим.

А там сидит их Бог сердитый.
Всё время хочет наказать.
Голоден честный , жрут бандиты.
И правды не видать.

У входа в церковь грязный нищий.
Он денежку просил.
Внутри же был священик пышный.
Он адом мне грозил.

А на иконе Бог — он грустный.
На нас на всех смотрел.
Чадили свечи — воздух душный.
А он нас всех жалел.

А поп смотрел и взгляд был злобный.
Он адом всё стращал.
Тот...

Терпелива, добра и умна,
С грустным взглядом и с мягкою холкой,
Никому ты была не нужна
В многотысячном нашем посёлке.
Кроме, разве, старушки седой,
Что жила в трёхэтажном доме.
Дверь её с тёмно-красной звездой
Стала близкою, стала знакомой.
На двери из металла звезда
Означала, наверное, что-то.
Немудрёная в плошке еда
Означала тепло и заботу.
В однокомнатной скромно жила
Та хозяйка – и вдруг запропала.
Ты напрасно под дверью ждала,
А потом приходить перестала.
Там, за дверью...

Моя любовь безмерна и добра ,
Она молчит и хочет быть прекрасна ,
Она горит как пламень у костра ,
Она твоя и будет очень ясна ...