Призрак

В мерцанье первой утренней звезды
Уходят призраки бессонной ночи.
Я вновь иду в объятья суеты,
И рву твой образ в маленькие клочья.

Ты вновь не смог осилить мерок коды,
Перешагнуть барьер судьбы капризной.
И в одиночестве своём немодном
Дарю я всем улыбочки-репризы.

А март уже за поворотом жизни,
И снова год мой спрячу в канители
Беззвучных слов любви, страничек книжных.
И звуков новорожденной капели.

Мы, на Уроки опираясь,
Себя желая не терять,
Идём по жизни, запинаясь,
С единой целью - познавать!

Ни тут, ни там себя не знаешь,
Вся в казусах плывёт судьба.
То вдруг найдёшь, то потеряешь, -
Вся жизнь как сон - с собой борьба.

Воюя с призраком напасти
От страха что-то потерять,
Готов предаться гнева власти
И злобой разум замутнять.

В такой момент ты вряд ли вспомнишь,
Что жизнь - игра, всё есть урок!
Но опыт только так накопишь,
Познание усвоив впрок.

Когда Судьба...

О, память, ты бываешь так жестока,
Когда протиснешься в тебя, хотя бы боком.
Одно похмелье, призраки утрат,
Из масок странных пёстрый маскарад.

Сплошные бури и паденья нравов,
И бесконечные упреки: «Вы не правы!»
И вновь кулак пронзается ногтями.
Не потерплю обид, разделаюсь я с вами.

Но вдруг замрёт дыханье на мгновенье,
Вдохнув забытый аромат прикосновенья,
О, память, задержись, не будь жестокой.
Растаял. Грусть. Взгляд в пустоту. Пронзить бы оком.

Шел снег, незримый, как мечта, летящая за облаками,
И эта даль и высота была заполнена стихами.
Я знаю, Мастер не любил стихов, но их являя миру,
Сам Воланд над Москвой парил и улыбался даже мирно.

Роман о Дьяволе писать рука бессильная устала,
Когда она могла б понять как иллюзорна эта слава,
И как забытые стихи средь звезд погашенных томятся.
И разглядев ты их впусти в свой мир, пускай они резвятся.

И нам являя суть стихий, от чаянья земли и неба,
Ты их в свой тихий дом впусти,там...

Инерция начала.
Тибетская флейта и колокольчики,
как последнее дыхание в океан без волн.
Небытийный, горящий, сверкающий ум –
предвечный свет
великой вертикальной тропы, ее прозрачное тело.
Озаренье за смертью в сознании, разрывающее цепи Сансары,
экстатическое слияние предмета и взгляда,
видения запахов обольщения.
Стань звуком, ощущеньем зеркальных стекол,
мандалой сердца в чистом белом пламени,
состоянием не рожденной мысли,
явлением тайнописи, сиянием четырех стихий...

Прислонившись спиною к холодной стене,
нерушимости жизни законов.
Тротуар, полумрак, он сидит в тишине,
под вуалью арочных сводов.

А у ног его ветер мотает клочок,
незабытых, но скомканных мыслей.
«Почему я нарушил свой главный зарок,
для чего лишил жизнь свою смысла?»

И гримасы разврата, зеркал отраженье,
призраки в матовом цвете.
«Не нейдёшь никогда ты отныне спасенья!»
И вопят, и глумятся над этим.

Но обрывком останется это в судьбе
и мерцаньем в глазах человека.
И...

Среди бессилья и тоски
Лежат зыбучие пески.
Над душами имеют власть,
Не дай вам бог
Туда попасть.

Не дай вам бог в часы тоски
Услышать, как поют пески.
Услышав, как
В тиши ночной
Пески беседуют с тобой,

Ты побежишь туда –
И вновь
От сердца вдруг
отхлынет кровь.
Друзей ушедших голоса…
Любимой грустные глаза…

Щемящий душу
Тихий взгляд…
Проснется боль
Былых утрат,
И все, чем жил ты
Много лет
В немыслимый сольется свет.

И растревожишься, и вновь...

Не плачь, малыш, пожалуйста, не надо!
Здесь голос твой едва услышит мать,
От грохота взрывающих снарядов
Она сама готова зарыдать.

И всхлипывать нескоро перестанет,
От пуль очередей утихнет шквал,
В руинах перед взором, вдруг, предстанет
Чудесный город, некогда, Цхинвал…

Утри слезу, старик, в углу подвала,
Слов утешенья сможем ли сказать?
Когда места родимые в развалах
Ему о многом могут рассказать!

Откуда зло взялось на белом свете?
Жестокость кем была порождена?
В чем...

Как будто ядовитой белладонной
Отравлены уставшие мозги.
Все призраки ночные, беспардонно,
Стучатся в поседевшие виски.

И требуют, настойчиво, внимания.
Все ждут кордебалета острых чувств.
Выпрашивают горького рыдания,
В заклание всем духам праздных буйств.

Но нет слезы. Глазницы, воспалённо,
Взирают на вихляния судьбы.
Не выбросить страницы затемнённой
Из книги изнуряющей борьбы.

Кукушка прокричала – хватит, утро.
Растаяли все гости. Полумрак
Посыпал розоватой влажной пудрой...

Загорается западом ветер.
Смоль стреляет по шапкам лесов,
смоль твоих и моих одиноких
глаз усталых, усталых, как дети
в этой пенистой влаге рубина,
в этом песенном море без слов.
Мы наверно умрем и растаем
пожелтевшей травой под дождем,
мы, наверное, что-то не знаем,
мы, наверное, и не вдвоем,
только это все – призраки лают,
только это все – ночь плетет страх.
На губах твоих ветреных тает
мое слово и солнечный шаг
под обрыв, под чуть видную кромку,
за которой нас ждет серость зим...