Привык

Августовской полночью выйду на крыльцо я.
Звёздами уставится Вселенная в глаза.
Взгляд не отведу я. Засмотрюсь в лицо ей, -
Человек-букашка, былинка, стрекоза.
Пред её величием, стылой бесконечностью
Ничтожеством почувствую
себя на краткий миг.
А всё ж не испугаюсь грозно-гулкой вечности.
К звёздной этой млечности я давно привык.
Жизнь моя – мгновение. Но сыны и правнуки
Нить её продолжат в грядущие века.
Тайны мироздания разжуют как пряники,
Помчатся в звездолётах к чёрту на рога...

Мечты, душевные порывы,
Прекрасных слов пьянящий звук
Всё в рифме строк моих пытливых,
И крыльев музы робкий стук.

А мыслей, хоровод беспечный,
В игривой пляске не унять,
И в этой сутолоке вечной
Мне суть их верно не понять.

То мысли льются вереницей,
То спят на кончике пера,
А то кружат пугливой птицей
В ночи до самого утра.

Ловить капризное мгновенье
Я не намерен, не привык
Само приходит вдохновенье,
Как в келью праведный старик.

Белая комната из белого сна,
Белый котенок свернулся клубком,
Белая роза уже оцвела,
Белая ночь за белым окном.

Белые пешки снова в игре,
Бросил в атаку их белый король,
Критика Белого* на белом столе,
Села на платье белая моль.

Лунный лик белый, боясь утонуть,
Плавает медленно в белом вине,
Так хорошо, но мешает заснуть
Белый свет лампы в соседнем окне.

К белому цвету ты не привык,
Там, в темноте, вспоминай обо мне,
И эту комнату, и этот миг,
И белый стих мой на белой стене...

Ты просил не писать о нахлынувшей страсти опять.
О постели измятой, о том, что там осень творила.
Я с тобой согласилась, мой ангел, не стала писать,
Но она разозлилась на нас. И уже испарилась.
Я звала ее снова, я вспомнила снова стихи.
И просила вернуться к огню, я ее понимаю.
Разве чувства экстаз заключить нам в понятье «грехи».
И рассерженный Велес, с усмешкою нас покидает.

Мы теперь для святош образцовая пара, мой друг,
И распахнуты двери в их ханжество, только печально...

Я рисую любовь акварелью души,
И нежнейшие краски с палитры, в узор,
Превращают слова в волшебства витражи,
Но печален и грустен любви моей взор.
Кто любил, кто страдал в этой жизни, хоть раз,
Тот поймёт, память часто хранит и печаль.
Но, особенно больно, обидно за нас,
Не успевших сорвать страсти нежной вуаль,
Не сумевших решиться нырнуть с головой,
В тихий омут слияния ласковых тел,
Не смогли преступить грех невинный с тобой,
Ты хотела, конечно! Как жаль, я не смел...

Рисовать...

Дополнительный 38-й начал ходить с середины апреля.
Дополнительный 38-й начал ходить с середины, но я не дождался.
Я не мог больше ждать...
Я отправился в путь, я отправился сам
По шпалам и рельсам...

Моя сумка, набитая хлебом, била меня по ногам.
Холщевая сумка, набитая хлебом, била меня по ногам,
А я шел и смеялся.
Смеялся о том и о сем.
А потом ударил ливень,
Я промок до нитки.
Но я сбросил ботинки
И остаток пути - босиком.

На дополнительный 38-й невозможно достать билет.
На...

"Что ты сыт - я, чай, не глуп! -
Чай, про сытость свою бредишь.
Без обеда не уедешь:
Нынче - с рябчиками суп.

Шшас! - кикиморы придут:
По субботам приезжают
Со учёбы... Уважают
Лес-то - век прожили тут.

Как морячки по морям -
По делянкам... Мне - приятно.
Сын бы лучше был, понятно,
Но - привык и к дочерям”.

/Об утробе ли радеть
В наше время? - проку мало.
Между тем душа б желала
На кикимор поглядеть /.

. . . . . . . . . . . . . .

В длинных сенцах у...

Живу в бетонном доме,
Уж много лет живу.
Привык и в разговоре,
Моим — его зову.

В нём дети повзрослели,
А я чуть постарел.
Мы совершить сумели,
В нём много славных дел.

Стал близким дом нам этот,
Любимым и родным.
Он греет окон светом,
Ведь знаю — там любим!

Мой дом, к тебе стремиться,
Я буду, жизнь любя.
Мой дом - меня частица,
А я часть от тебя.

Я знаю — там родная,
Любимая моя.
Я точно это знаю:
Всегда там нужен я!

Болезнь не беда,
Привык я с болью жить.
Не сможет никогда,
Она меня сломить.

Не смерти я боюсь,
Хоть я и не герой.
Печаль в глазах, твоя,
Страшней беды любой!

Никто не может вечно,
На этом свете жить.
Смерть вечна, жизнь конечна.
Того не изменить.

Что за чертою знать,
Живущим не дано.
Жизнь вечную искать,
Я перестал давно.

Я не устану жить!
Мечтать ,любить и петь.
Тепло тебе дарить,
Забыв о слове — смерть!
Марковцев Ю.

СТАЛИН (1924-1953)

Дошли до Океана,
создали СССР,
народ сражался рьяно,
наслушавшись химер,

доверился чубрекам
и прогорел дотла:
мела по всем сусекам
чекистская метла,

всё врали: жить свободно!
работать не за страх! -
их проклял всенародно
Святейший Патриарх,

отдать, что сердцу близко,
что добыто в страду?
Кому? Максималисту?
Убийце и скоту?

Восстал Тамбов с Поволжьем,
Сибирь, Балтийский флот,
не утихал от дрожи
чекистский пулемет,

хоть разыгрались страсти,
но...