Привкусу его никотина

Дыхание
Индифферентнее, безучастнее,
Как русло реки.
Золотые прутья впустят
Глоток неба,
Обезображенного
Зимним дождем.
Ожидание благословения ночи,
Горькой кофейной гущи,
Чтобы уйти за пределы видимости.
Вчувствование в пустоту дороги.


2

Заметает белым шелком, белой сыпью,
Белой резью
Лабиринты, отпечатки, мысли-формы
Прошлогодних сновидений.
Переезды, переезды,
Эпизоды, эпизоды,
Бесполезность
Страхов, боли,
Многоточия и слова,
Только звезды, только звезды...

Кто я? Испитое вино,
Что сладостью манит, но с горьким привкусом?
А может я ненужное звено?
Примерил, не подходит, взял да выбросил.

Кто я? Зря сорванный листок,
К которому рука невольно тянется.
Как с крыш вода стекает в водосток,
Бежит потом и даже не оглянется.

Кто я? Сгоревшая свеча,
Заженная чтоб скрасить ночь бессонницы?
Зачем он звал, молил, стенал, кричал?
Горел огнём, ну а теперь сторонится.

Ненужный музыкальный инструмент,
Гитара у которой струны сорваны.
Любовь...

Вечер с привкусом миндаля и мяты.
Белый плед января, укрывший озябшую кожу.
Холод лучистого неба в серебряных перьях звезд.
Шуршанье халата,
Метель поцелуев взахлеб,
Трава простыней, измятая
Ласкающим смогом, твердеющим чувством –
Укрыться в приливе тепла.
Во взгляде
Лотос рассыпал жемчуг,
Кедров тенистых шепот.
Волнами
У окна
Обнаженные фразы
В лунном шампанском
Искрятся.
Под пледом
Январского мха
Бежит ручеек весенней преступной воды.
Руки твои
Не знают покоя от ласки...

Есть в слове август…грусть прощанья
В нём слышно расставанье с летом
И легкий признак увяданья
В стихах воспетое поэтом

Есть в слове август…привкус яблок
Созрели и согнули ветки
Дынь аромат…чей вкус так сладок
И пенье птиц…не знавших клетки

Есть в слове август…звезд паденье
Погаснувших как искры света
И есть души…души томленье
Нет мне не жаль…ушло лишь лето...

Ты прейдешь, когда не буду ждать
Весь такой холеный и богатый
Ты прейдешь, когда моя кровать
Сотрет на простынях утраты запах

Ты прейдешь, покаешься в грехах
Когда поймешь, что без меня не сможешь
Ты прейдешь слезинкой на глазах
Мурашками по огрубевшей коже

Ты прейдешь тоскою на губах
Привкусом несбыточной надежды
Ты прейдешь, когда в забытых снах
Будут чувства как бумага белоснежны

Ты прейдешь и скажешь «вот он я»
«Я пришел к тебе, держи и властвуй»
Только к тому времени, я...

Приглушенно стелется вечерний свет. Седина домов в оконных мотыльках
Растекается закатом. Шелуха проулков и дворов цветет пустыней.
На клочке бумаги оживает бриз, дрожь в морских устах,
Глубины темнеющая зелень. Я леплю из воздуха – из глины
Ветров снежных – узелки на память. Тишина находит свою нишу
У моих дверей, в моей прихожей, в складках мысли,
В жилах батарей, где сок апрельский дышит,
Задирая старческую маску поздних зимних чисел.
И мгновение, вместившее меня и все наигранное...

О любви, немало песен сложено.
Что же я могу, ещё, сказать?
Что положено,иль не положено...
До безумия, от страсти изнывать.

Разрываться в мыслях о морали.
Кто её придумал, видит Бог,
Те, души своей, не обжигали
Пламенем касанья рук и ног,

Нежностью горячего дыханья
И огнём искрящейся тоски.
Грубостью взаимного желанья,
Привкуса медового, вночи.

Запаха, акации цветущей.
Матиолы нежной, во дворе.
Тайною, тропики двух идущих.
Спелым вкусом яблок, в сентябре.

Те, души своей...

…улочки старого Иерусалима, ведущие на Голгофу…
…вечная влюбленность музыки Берлиоза….
…отсыревший уголь ренессанса дождливой ночной плоти….
…обжигающий летней лозой привкус коньячного спирта…
…акустическая импровизация памяти…
…можжевеловое масло на пальцах от деревянных четок, хранящих тайну…
…головня абажура в соседней комнате, как закат солнца над Вечным городом…
…сонная роза, принявшая образ дымки табачного яда…
…дзен, блуждающим нервом застрявший в подкорке сухих ежедневников...

Ещё кругом ночная мгла.
Ещё так рано в мире,
Что звёздам в небе нет числа,
И каждая, как день, светла,
И если бы земля могла,
Она бы Пасху проспала
Под чтение Псалтыри.
Ещё кругом ночная мгла.
Такая рань на свете,
Что площадь вечностью легла
От перекрёстка до угла,
И до рассвета и тепла
Ещё тысячелетье.
Ещё земля голым-гола,
И ей ночами не в чём
Раскачивать колокола
И вторить с воли певчим.
И со Страстного четверга
Вплоть до Страстной субботы
Вода буравит...

Мы писали кровью на влажной бумаге ночи портрет предвестия мая,
До звезды восхода, до кровавой купели востока,
Последним штрихом опрокинувшей теплое небо в наши сердца.
Угольная сырость асфальта, словно каменная роса, кажущиеся холодной пустыней коробки домов.
Я не могу остановить пурпурную жидкость, льющуюся на пожелтевшую бумагу
Утренних ветров, я не в силах прервать родниковую песню раненой плоти весны.
Привкус вчерашней любви плачет гранатовым ожерельем отражения глаз, алмазная соль...