Преданное служение

Оставьте с ней меня наедине,
Закройте в самой дальней комнатушке.
Вчера я говорил о ней во сне –
О близкой, доброй, преданной подружке.

Оставьте нас. Нам есть о чём мечтать,
Над чем грустить, во что бесстрастно верить.
Мы сможем с ней сначала всё начать.
Оставьте нас, и не стучите в двери!

Оставьте нас вдвоём встречать рассвет,
На тихую мелодию похожий.
Так было раньше – много-много лет
Назад, когда мы были с ней моложе.

И пусть, как прежде, истина в вине.
Наполнится балкон...

О тихой гавани мечта,
Сбылась и я нашёл её.
Везде порядок, чистота,
И место знают все своё.

Здесь ровных линий красота,
В чести углы прямые здесь.
Не вольность, нрава простота,
Нужны, а преданость и лесть.

В воде стоячей всегда плесень,
Корабль мечты на мель в ней сел.
А сердце просит вольных песен,
Тех, что когда-то брат мне пел.

Спою чуть грустную о светлом,
О том что я ещё живой.
О сердце непокорном, дерзком,
Что не прощается с мечтой.

И в тихой гавани забвения,
Нам...

Ты прости меня Отче за то, что долго молчал,
Ты поверь, я бы очень громко пел и кричал.
Мне прости, что я сделал и, что делать не стал,
Мне поверь, я бы очень жадно пил и глотал.

Ты же видишь и знаешь, что я в жизни ищу,
Любишь ты и прощаешь, и я тоже люблю!
Я люблю это утро и этот ветер с Невы,
Я дышу этим ветром, ведь ветром этим, дышишь и Ты.

Я люблю моё право быть лучшим, да не в золоте,
Не льют из золота колокол, звон его не летит.
Я люблю теплоту и преданность рук друзей моих...

На закате услышу твой голос -
И теплее мне станет в груди -
Золотистый, как будто бы колос
В чистом поле, вон там впереди…

Говорили бы, кажется, вечность…
Правда, хочется просто обнять,
Окунуться с тобою в беспечность,
И уже не пытаться понять,

От чего мы с тобою такие,
Для кого эти маски и фарс…
Но влюблённые… Просто другие…
А давай убежим! Хоть на Марс…

Да не важно, куда. Лишь бы вместе,
Лишь бы рядом с тобою навек,
С самым преданным, ласковым, честным,
Чтоб замедлился...

Бог, в трёх лицах существует:
Бог-отец, Бог-дух, Бог-сын.
Так нам Библия толкует,
Добавляя — Бог един!

Бог-отец, над нами — правит,
Строг, но любит как детей.
Нас в беде Он не оставит:
Отцу дети всех важней!

Бог-сын, брат нам детям божьим,
Но две тыщи лет назад,
Был друзьями предан тоже,
На кресте людьми распят.

Бог-дух, в душах наших с нами,
Наполняет их теплом.
Его гоним часто сами,
Ради денег живя злом.

Есть Бог, или Его нет?!
Каждый сам решает здесь.
Находя в душе...

Звучала музыка, квартетом.
Сгущались тучи над эстрадой.
Прощались ноты с бабьим летом.
Бренчали сброшенные латы

С души, пронзённой осознаньем
О бренной краткости величья,
О том, что все мы - лишь преданья,
И скоро станет безразлично -

Осенний лист или снежинка
Падёт звездой на мрамор хладный.
Скатилась тёплая слезинка,
Освобождением отрадным.

Квартет играл

Благодарю всех моих преданных читателей.
А юмор в стишке, я думаю, они прекрасно поймут.

Хотелось спросить ещё вот о чём: может, мне пора
переходить уже на прозу. Есть кое-какие наброски.
Один роман, правда пока в черновиках.
Кто бы умный тут мне подсказал, а?

. . . . . . . . . . . . . . . . . .

Нет, я не Пушкин. Я куда простей.
Пишу не к Керн. И вовсе без затей.

И я не Байрон. Я совсем другой.
Всех глажу нежно... стихо-кочергой. :-)

Киноварным вином смягчим холод, наконечником взгляда стегнем по шоссе,
что, как ящерица в белой пустыне пьяных от снега лесных изваяний.
Выберем направление – прокуренная туманность равнины, дождь изо льда
и зимнего спящего солнца, ультрамарин воздушной росы над головой, сияние
первых лучей рубиновых глаз молодой попутчицы – искры рассветной со дна
ночных монологов призрачных подворотен. Направление – данность;
ориентиры – костры у обочин из потерявшихся слов забытых преданий
надежды...

Я обожаю ночь, она меня влечёт
Своею темнотой, своим очарованием
Я знаю, что всегда меня на небе ждёт
Холодная луна и чистых звёзд молчание

И в этом царстве мрака, и в этом мире новом
Мне всё разрешено, мне всё давно доверено
И под её крылом, и под её покровом
Я чувствую себя спокойно и уверенно

Не слышно пенье птиц, закат давно погас
И тихий ветер мне шумит о безмятежности
И вдруг передо мной является Пегас
Во всей своей красе, с глазами полных нежности

И я сажусь верхом, и он...

В кровавом рейдовом угаре
Душманским скошен я огнём.
Меня убили в Кандагаре,
При первом выходе моём.

В «зелёной зоне», на прочёске
Младая жизнь оборвалась,
И по коротенькой причёске
Обильно кровь моя лилась.

Жизнь, что на вид крепка и спела,
Хрупка, как глиняный сосуд.
Душа и охнуть не успела –
Как позвана на Божий суд.

Судить солдата – эка сложность!
Со мной решилось в полчаса.
Презрев грехов моих ничтожность,
Меня позвали в Небеса

За то, что звания солдата
Не презирал...