Праздничные блестки

У зеркала стою, я в праздничном наряде,
Сегодня торжество, а на душе моей печаль,
Костюм бичом бьет больно милую свободу,
В тряпичной клетке взбунтовалась плоть моя.

К официальному дресс – коду я почтения не имею,
Я не чиновник, в депутатах никогда не состоял,
и не люблю людей, которые по улице разносят веру,
Костюм вратами у них служит в этот сладкий рай.

Единство брюк и пиджака, мне глубоко противны,
и без сомнений я снимаю траурный наряд.
Пойду я в джинсах, пусть меня осудят...

Ещё чуть-чуть и снова осень
Придёт в мою густую проседь.
Я жду её, мы с ней подруги.
Ей протяну, радушно, руки:
«Привет, привет! Ты – неизменна.
Всё в том же платье – жёлто-пенном,
Всё в тех же бусах из рябины,
И также слёзы льёшь повинно.
А я…?! Как видишь, постарела.
Но только телом. Год пропела,
Ждала, мечтала, нереально,
О принце, хоть бы и опальном.
К нему б поехала в Сибирь я,
Сыграли б свадьбу там всем миром.
Да, да, глупа я неизменно.
А остальное в жизни тленно».
Вот...

Мадемуазель хранит секрет
В мире, где секретов нет.
К туфельке прилип
Жевачки белой прототип.

Мадемуазель вздохнет с утра,
Пятница была вчера.
Слишком крепкий ром
Гостил за праздничным столом.

Есть упаковки, нет мечты.
Любовь, всегда ли это ты?

Мадемуазель дрожит в кино,
Хоть известно ей давно,
Что откроет дверь
Холодным дулом револьвер.

Мадемуазель пока одна,
Только встреча суждена.
Человек - он тут,
Чьих поцелуев губы ждут.

Жизнь души – не простая дорога.
Очень долго душа проходила –
Прожив вечность и в поисках Бога,
Изучив все религии мира,
Но ни в красочных храмах конфессий
И ни в праздничном шуме процессий
И ни в книгах и ни в ритуалах

Не нашла ни следа, ни намёка,
Ничего, чтобы ей указало
Направленье к родному порогу,
В дивный край, где вселенной начало,
Где ворота прекрасного рая
За которыми Бог обитает
И давно ждёт её возвращенья.

Утомилась душа, приуныла,
Целиком погрузилась в тоску,
Но...

Я тебя называл своей звездочкой, нежным созданием.
Лепестками от роз назначал тебе наши свидания.

Я уверен в тебе на все сто или даже на двести.
Как любимой жене и единственной в мире невесте.

Все слова для тебя, для одной в этом мире тебя.
Говорю и шепчу, часто вслух, иногда про себя.

Припев:
Ты так прекрасна в празднечном наряде
И нет тех слов, чтоб передать твою,
Безудержную в этих строгих рамках,
Без граней и упреков красоту.

Мы с тобой проживем жизнь веселую, длинную...

Не верь, не верь себе,
мечтатель молодой,
Как язвы, бойся
вдохновенья...
Оно - тяжелый бред души
твоей больной
Иль пленной мысли
раздраженье.
В нем признака небес
напрасно не ищи:
То кровь кипит, то сил
избыток!
Скорее жизнь свою в
забавах истощи,
Разлей отравленный
напиток!
Случится ли тебе в
заветный, чудный миг
Отрыть в душе давно
безмолвной
Еще неведомый и
двественный родник,
Простых и сладких звуков
полный, -
Не вслушивайся в них, не
предаввайся им,
Набрось на них...

Двадцать пятое, милый, с Рожденьем,
- Прозвучал голос милой, тебя!
Ноль часов, акцентировав время,
Поздравляют куранты-друзья…

Утром, мило Жена облобызала,
След оставила, вкусный, любя…
На работу стрелой убежала,
Позабыв трахнуть, мило, себя…

Джина-сучка, с любовью слизала,
Умиленья слезу на щеке…
Ну, а Рыжик, как барин, из зала,
Прошвырнулся по малой нужде.

Подошёл Маська-Кот, промурлыкал: -
Жрать хочу, - накорми, а потом,
Изложу пожелания, - с криком, -
Чтобы сыт был...

Рябь бежала по тихой реке, а по телу разряды стихии,
И она утопала в грехе, и прощали наверно грехи ей.
Эта девственность, как ручеёк, что впадает в открытое море,
Страсть гулящая ей невдомёк, нота тонкая в гиблом миноре…

Ей любовь предлагали взамен, и меняли на тело и ночи,
Утопала она и сей плен, был неистов и не был порочен,
По утрам просыпалась одна, кофе горький в руке сигарета,
Подымавшийся дым не со дна,с губ слетал в откровенье рассвета…

Обжигала, глотая печаль, опиваясь...

Мы обручились под весенней ивой,
Но ты исчезла, выронив кольцо...
Сиял твой облик празднично красивый
Под чужестранным свадебным венцом.

Решил порвать я с желтою тоскою,
Прогнав ее, как кошку со двора,
Но на душу порезанной рукою
Мне шаль тоски набросила Хандра.

Познал я много взлетов и падений.
Немало женщин в жизни повстречал.
Но очень часто в Царстве Сновидений
Все видел тот венчальный ритуал.

Мой нежный сон в полуночи холодной
И теплый луч в суровом ноябре!
Я жил тобой...

я выкрасил в радугу стены
открыл все двери, замки
и все сожжённые письма
мне стали до боли близки

я взял у души медиатор
и вспомнил забытый аккорд
а все разноцветные свечи
я вставил в праздничный торт

по почте послал телеграмму-
Танюша! ты нравишься мне!
и ты вдруг стала счастливой
в картине на этой стене

погасли твои мониторы
отключен мой друг — интернет
в динамиках Саша Васильев
поёт мне, что выхода нет

на кухне дымит сигарета
и чай рок-н-ролльный...