Правше и левше сразу

Мы были последним советским поколением,
Носили на груди октябрятские звездочки,
Подрисовывали фингал и рожки Ленину,
Шаля напропалую в учебных заведениях…
Тайком курили. И взрывали что-то в колбочках.

По черно-белому «Рекорду» бубнил речи Брежнев,
Его мы сразу переключали на мультики.
Потом в дырявой и запачканной одежде
Бежали жечь костры домов двух между,
С печеною картошкой уминая фруктики.

И было очень стыдно, когда родители
Читали в дневнике все замечания,–
Размашисто...

Любая живность рвется к свету,
На свет летит, плывет, ползет.
Мрак черный, мёртвый леденящий
Живому жизни не дает.

Природа в каждой нашей клетке,
Живое всё подвластно ей,
Всем управляет силой тонкой
И этой силы нет важней.

В балансе жизненных вибраций
Энергий зря не раздаёт,
Меняя формы, развиваясь,
Ничто напрасно не растет.

Для нас умышленно укрыта
Задача нашего пути,
По общей мерке не возможно
Сваё пристанище найти.

Своих достойны положений
Мы только...

Та к странно... Но во сне явидела Тебя...
Два серых пламени, сплетённых за спиной...
В обличье были тем, сразило что меня...
Ответь мне, может быть, Ты падший Ангел мой?

Я знаю, в Свете Чувств... В Победу вновь над Тьмой...
Ты рвешься... Оглянись... Твоей Защитой стану...
Я Знаю, победишь... Над Серою толпой...
Над Сумраком, что в миг в обрыв несчастий канет...

Есть для всего своя причина
У каждого своя судьба
Так день сменяет ночь поныне
И звезды светят в небесах.

Я расскажу одну легенду
В ней есть и правда, есть обман
Ты можешь верить, иль не верить
Рассказ я начинаю так:

Давным-давно, никто не вспомнит
Ту дату точную сейчас.
Когда наш мир лишь сотворили
Другими были мы тогда.

Другими – что же это значит?
Вопрос, казалось бы простой
Его ответ и есть легенда
Нас было двое, вот и все.

Два человека в оболочке
С одной душою, но...

Как толькочеловек родился,
Он сразу сплетней заклеймен,
И где б потом не появился,
Они всегда, везде вдвоем.
В одну постель ложатся рядом,
С одной посуды вместе пьют,
Такую жизнь назвать бы Адом,
Но новую нам не дают.
Она твой злой, недобрый гений,
Она вернее чем жена,
У вас не может быть двух мнений.
До гроба вместе - навсегда.

Случилось некогда: мудрец
Оповестил народ о том,
Что водоёмы все вконец
Иссохнут скоро. А потом,

На смену той воде – иная
Наполнит щедро закрома.
И люди, жажду утоляя,
Вкусив её, сойдут с ума...

Никто не воспринял всерьёз
Слова пророка. Лишь старик
Поверил в подлинность угроз
И снёс все чаши на родник.

Заполнил он сосуды впрок,
И тотчас засуха пришла.
Как предвещал мудрец-пророк,
Вода с источников ушла.

Колодцы высохли, пруды;
И люди падали без сил...
Один старик не...

Где же ты, дорогая пропажа,
На каких заплутала дорожках?
Столько времени носа не кажешь
У моей виртуальной сторожки!

На краю Вековечного леса –
За окном он едва прорисован.
Всё, что скрыто зелёной завесой,
Вряд ли знают и мудрые совы.

По каким непролазным чащобам
Пролегают пунктиры тропинок?
Я молю Вековечного, чтобы
Уберёг он тебя в тех глубинах.

Охранил от недоброго глаза,
От колючего, цепкого плена,
И целёхонькой вывел бы сразу
Под окно, где я нощно и денно

Жду тебя...

С креста слетает позолота.
Едва я прихожу домой -
Я сразу вспоминаю что-то.
С лица улыбка - как рукой...

Весь день смеялась, как дурная,
А дома - тихо истерю.
Да, я бываю и такая.
В окно на дождь смотрю, смотрю...

Я так хочу тебя увидеть,
Я так хочу тебя обнять,
Тебя к себе чуть-чуть приблизить...
И все-таки тебя понять.

Вечернее кафе, бармен скучающий за стойкой
И я с бокалом бренди у окна
Потоком новостей бормочет телевизор
Обычный скучный вечер... И вдруг вошла Она

Я сразу уловил неведомую тайну
И тонкий запах от ее духов
И в зале незаметно появились рифмы
Написанных ради нее стихов

Классический костюм, коралловая нитка
На стуле сумка с томиком Рабле
И я, признаюсь, несколько растерян
Весенний ветер встретив в ноябре

Я был подавлен и смущен сияньем
Зеленых глаз, что излучают свет
Она же...

Мне стало обидно за русский язык.
Ожегов и Даль шевелятся в гробах.
И хочется сразу залить за кадык,
А слово «гламур» завязает в зубах.

От слова «гламур» у меня тошнота.
От этого слова безудержно рвет.
Его ненавидят со мной: лимита,
Рабочий, колхозник и прочий «народ».

Его обожает Рублевская знать.
Его затаскали ТV и печать.
Сейчас по нему можно Ксюшу узнать,
А, Зверев, услышав, берется кончать.

Его произносят: за черной икрой,
За лучшими винами прошлых веков,
В брильянтах, в...