Прах возвращается к праху

Кто-то выжил..., иль в недрах земли
Оживает не тленый прах...
Это голос Великой Войны
Просыпается в росах, в цветах.

Это в зорях раскидистый клён
Громогласным свержением седин.
Тот, кто в Родину снова влюблён
Будет сердцем всегда молодым.

Весна сорок пятого года…
И порохом пахнет Берлин…
Врезаются в прах небосвода
Седые развалы руин…

Зияют бойницы Рейхстага…
От пуль – на стенах рикошет…
И отблеском алого стяга –
По небу кровавый рассвет…

Обугленных улиц цепочки…
В торце Бранденбургских ворот –
Шрапнели шальной многоточье…
И ранен смертельно комвзвод…

Дымящихся танков останки…
Ты пала, империя зла!
Под звуки любимой «Смуглянки»
На сердце – немного тепла…

Испуганных жителей лица…
Цветы для советских солдат...

Не славь себя, не восхваляй других,
Будь сдержан в слове каждом и поступке,
От Бога, знай, любой великий миг
Дается миру в тленном промежутке.
Великое – лишь Божия Рука,
Которой мир Владыка украшает,
Он вдохновляет слабые сердца
И неразумных мыслью наставляет.
Один Отец и Славен и Велик,
И истинны дела, неприходящи
И ко всему причастен напрямик,
Лишь Он Творит мир тленный – Восходящим.
Лишь Он Один – Источник всех причин,
Лишь в Нем Одном имеет все Начало,
Во всех талантах Он...

Кончается зима. И солнце всё сильнее
На скованной реке растапливает лёд.
И дышится легко, и сердцу всё виднее
Цветение дерев и птиц весенних лёт.

Кончается зима, наперсница злодейства,
Позором нищеты пронзившая страну,
Облекшая сердца бронёю фарисейства,
Обрекшая наш мир на долгую войну.

Мы стужи и пурги хлебнули в полной мере,
Мы верили НЕ ТЕМ, и шли мы НЕ ТУДА.
И, отрясая прах поблекших суеверий,
Мой праведный народ уверовал в Христа.

Теперь не своротить нас с избранной...

Ну, что вам рассказать об Атлантиде?
Друзья земные, рвущиеся ввысь?
Там Мать Богов, Сокрытая в Исиде,
Сошла с виманы[1], чтоб размножить жизнь.
И заложить в основу ПиРАмиды
Сиянье Света на пустой Земле.
И до сих пор То ЗНАНИЕ сокрыто,
но, лишь, открыто Это Знанье Мне.
Когда основы мира пошатнулись,
и астРА[2] уничтожила землян,—
Божественные Силы, вмиг, вернулись
в Свои Миры Волшебных Дивных СтРАн:
на Сириус, Венеру, Бетельгейзе,
Медведицу, Плеяды, Орион[3].
Земля...

Вот опять «зависают», угрозой, долги...-
Мрачноватого времени тучи...
Их оплачивать должен! Моги, не моги...
Хоть подохни, добавь им до кучи,-
беззастенчивой в алчности группе козлов!
Воровство, кто вершит уж как нормой.
Где советские вклады? - Ответь, пустослов! -
Речь о Горби - чудиле, с «Реформой»!
Обобрали под липку, причём, аж за раз!
Долг «провис», а Властям - шито-крыто...
Ощущай же, Народ, обязательств экстаз,-
долгосрочно..., а значит,- забыто...
Бабки где, бишь советские...

Изношенные мысли, как осколки ран,
разбросаны
пугающе прекрасным
вечерним кровотоком бляхи солнца.
Нам подмигнет соседских окон тик,
нас пропитает краской
от приглушенно-ласкового
оранжа крылатых занавесок.
Ладонью гладя воздух,
мерцанье шепота бросая
в парное молоко изнеженных акаций,
ты, провожая
травяной ехидны майский
шлейф,
слезой рубина преломишь свой взгляд.
Тебе напомнить –
как мы одиноки,
как мы любимы ночью.
И мертвый сад
восставших снежных звезд
поставит прочерк...

Я с недавних пор серьезен,
Мне и прошлое — мираж...
Ты была моею Розой,
Я был твой послушный паж.

Увядающая роза,
Осыпающийся прах...
Эту жизнь сквозь мглу и грозы
Прожила ты второпях.

Помнишь тени палисада
И свеченье томных звезд?
Значит, счастье было рядом,
Значит, путь был к счастью прост.

Ты клялась в холодном мае,
Что не станешь девой зла.
Почему же ты, родная,
Наши чувства предала?

Понесло тебя в чужбину,
Но вернулась ты опять.
Кто готов плеваться в спину,
Тот...

Двоим любые тернии не почем.
Двоим любые расстояния не преграда.
Пройдут любую воду и огонь,
Чтоб оказаться на минуту рядом.

Что тянет их любым невзгодам вопреки
Быть вместе хоть у края водопада?
Одно биение сердец в груди?
Любовь- за все усилия награда!

И распадутся в тлен все злые языки,
И разлетятся в прах завистливые взгляды
Того, кто станет поперек пути
Тех, кто любовной окрылен отрадой.

Ты висишь на Кресте, распластав свои руки крылами,
И не можешь ответить, зачем согласился на смерть.
У тебя из-под ног вырывается быстрое пламя,
Словно это не ты сотворил первозданную твердь.

В этом пламени — я отпускаю грехи непорочным,
Чтобы было им не с чем вернуться в Потерянный Рай.
А тебя пригвоздили к Кресту так жестоко и прочно,
И кружат под тобой: «Кого хочешь, из нас выбирай!»

Я врываюсь в тебя, через смерть созидая и строя:
Я твой младший, я твой до сих пор не вернувшийся...