Позволь

Как много хорошего нами увидено
Глазами Есенина, глазами Уитмена!
Иду за титанами – это не тайна.
И на ночь на кухне сажусь у титана.
Опять мне сегодня соседкой позволено
Описывать мир до рассвета по-своему.
Стихи не моими пока получаются:
То слишком немы они, то поучающи.
То ямбы, как ямы,
То ритмы, как рытвины,
То явны-преявны приёмы Уитмена.
Земля золотеет – заря занимается,
Рука тяжелеет, и ручка ломается.
Черкаю, клочкую гектары гекзаметров,
Кручу себе чуб, бормочу, как факир...

Тяжелые злые ботинки с хрустом ломают ребра.
Стоят над лежащим противником со взглядом жестоким и твердым.
Строгая черная форма, на рукаве горит свастика,
Память подскажет услужливо: еврейских погромов классика.
Пахнет горящими шинами и дымом печей Бухенвальдских.
И вспыхивает в подсознании холод расстрелов февральских.
Для них не имеет значения цвет кожи, возраст и звания
Они своего не стесняются, омытого кровью призвания.
Поставив себя выше Бога, свое начинают судилище
«Сверхлюдям...

Я вчера ушла из дома
и, казалось, никогда
Не позволит моё сердце
Вновь вернуть его туда.
По чужим слоняюсь людям,
Всех знакомых обошла,
Но не хочет возвращаться
Моя блудная душа.
Я почти не вспоминаю,
Что родные меня ждут,
Злая гордость и обида
Мне вернуться не дают.
Дождь безумный, бесконечный
Внутрь квартир загнал народ.
Я вчера ушла из дома -
Это мой козырный ход!

Мы будем жить в избушке вековой,
Ходить по тропам ранее незримым
Всем тем, кому казался нелюдимым
Ойкуменический земной покой.

К нам будет приходить по вечерам
Дочурка забулдыги водяного,
И от напитка сладкого, хмельного,
Я стану недоверчив и упрям.

Ты не позволишь мне потрогать хвост…
Познать в эмпирии существованье,
И злясь на все издержки воспитанья,
Я для тебя прочту заздравный тост.

- За жизнь и за Любовь! За вечность!
За милые зеленые глаза!
За то, чтоб неурочная слеза...

Ты подари свое тело,
Лишь мне одному.
Я его приласкаю губами.
Я хочу, чтобы ты,
Чашу страсти до дна,
Испила и познала бы счастье.
Грудь и плечи твои,
Я губами коснусь.
Если мне ты позволишь ,
Родная.
Я хочу что бы,
Лишь познала любовь.
Ту, которую сердце твое,
Давно потеряло.

Рука в руке слегка дрожит.
Дыханье прерывается.
По телу возбужденья ток бежит.
Сердечный ритм вдруг ускоряется.
И губы тянутся к губам,
А руки обвивают нежно...
Мы не доверимся словам...
Как тело мается в одежде!
Так хочется ее сорвать!
Отдаться! Страстью упиваясь!...
Но сдерживаемся опять...
И остываем, обнимаясь...
Так долго смотрим мы в глаза,
Друг другом жажду утоляя...
Я умоляю небеса: Не осуждайте! Понимая,
Как сильно хочется огня!
Позвольте мне упасть взлетая!..

Смеёшься ты, а я смотрю в окно,
Добра большого я не жду от смеха,
Он для любовников, скорей, помеха,
Как для красавицы – веретено.

Ты плачешь, я растерянно молчу,
И жду – иссякнут громкие проклятья,
И ты позволишь – сдёрнуть плед и платье,
И затушить горящую свечу.

- Ах! Мадам! Я сердечные муки
Испытал увидав Вас одну!
- Ах! Месье! Умираю от скуки!
Помогите! Спасите! Тону!

- Ах! Мадам! Пригласить Вас на танец
Мне позвольте! Ночь, звезды, луна!
- Ах! Месье! Нездоровый румянец
На щеках Ваших! Все от вина!

- Ах! Мадам! От любви я пьянею!
Вы божественны, чудо! Шарман!
- Ах! Месье! А жена?! Вы здесь с нею?!
Прекратите игру и обман!

- Ах! Мадам! Вы пришли без супруга!
Почему? Не расскажете мне?
Ах! Месье! Мы, ведь, знаем друг друга!
Я честна...

Я не могу позволить – просто быть любимой,
Потому что, я сама любить хочу.
Ему себя дарить и быть такой счастливой,
Разве многого у жизни я прошу?

Я готова исправлять прежние ошибки
И мне хочется, чтоб кто-то меня ждал,
Но счастье продано и сорваны все бирки.
Корабль мой нашел заброшенный причал.

Какие сладостные муки
Ты мне сегодня подарил,
Но быть всегда с тобой в разлуке
Меня Господь приговорил.
Но нету слёз - всё мимолётно...
И наша жизнь пройдёт, как сон...
Я стану от тебя свободна,
Когда мне то позволит Он.
Забуду всё. Тебя забуду...
Мой Путь давно определён -
Я не тебя ищу повсюду,
Шагнув из глубины времён...