Пожар

Твое сердце.. оно остывает!
Может быть, причиной зима?
На груди, как в окне, оставляет
Холодного АРТа шелкА!

И в глазах осколочки счастья
Больше так не блестят огнем...
Мой пожар над тобой не властен...
И ты дальше всё, день за днем!

Я тропинки от снега чищу,
Зажигаю фонарь в ночи...
Если вдруг за метелью ищешь...
Если в дверь мою вдруг постучишь!

Ты пришел, не спросившись, в душу...
А ушел, как и все, по дороге...
Палантин весь в узорах наброшу
И стану встречать в тревоге...

В старом городе губернском,
У подножия горы,
Жили в доме деревенском
Две красавицы-сестры.

Станом стройны, ликом нежны,
Нравом кротки и чисты,
И добры, и безмятежны -
Воплощенье красоты.

Звали старшую Наташей,
Ей от роду двадцать лет.
И Наташи нашей краше
В целом свете просто нет.

И вторую вам девицу
Уж представить я готов:
Звать Еленой молодицу
Восемнадцати годов.

Чем девицы эти жили.
Я включаю в свой рассказ:
Зарабатывая, шили
Сестры платья на заказ.

Как-то...

Я стою у тына дачи.
Отцвела в садах сирень.
Весь плетень иззабиячил
Синеокий паутень.

Вкруг ватага петушачья
Разноцветная идет.
Моет ивушка висячьи
Ручки веточки у вод.

Стайка злаков тайнобрачных
Водит стройный хоровод.
Дуб кряхтит пузатый, мрачный.
Все гудет, цветет, поет

Дух вокруг медовый, смачный.
Тишь, безоблачно, тепло.
Вдруг комариков кусачих
Войско целое нашло.

Потянулся дым табачный.
Муж не курит. Кто? Сосед?!
Что живёт напротив дачи?
Так...

В вальсе сверкающем,
В вальсе порхающем
Кружимся, кружимся мы.
В вальсе пылающем,
В вальсе играющем
Кружимся мы средь зимы.

Смотрят в окно с изумленьем Снежинки,
Что там за вихри? Не могут понять.
Тают, текут, превращаются в льдинки:
«Кажется их нам пора охлаждать.»

В вальсе ликующем,
В вальсе бушующем
Кружимся, кружимся мы.
В вальсе мерцающем,
В вальсе блистающем
Кружимся мы средь зимы.

Смотрят в окно с изумлением Звёзды,
Что там за искры и что там за жар?
Стайкой...

Лепящий черепа таинственный гончар
Особый проявил к сему искусству дар:
На скатерть бытия он опрокинул чашу
И в ней пылающий зажег страстей пожар.

Сначала был сон

Скифы врываются в мир моих снов запоздало.
Под предводителем дикая лошадь заржала,
И уносились куда-то в пучину сомнений,
И не искали любви, тишины, вдохновенья.
Странная встреча, почти на границе разлуки,
Скифы летели, мелькали их руки и луки.
Стройные девы в плену и любви, и печали,
Наши сомненья и наши тревоги встречали.

Что это? Сон. Не пора ли уже просыпаться?
В голосе звон, в этом ливне чего нам бояться?
Смотрит мой брат, и проносятся в полночи мимо
Снова...

Скажи, душа богатая,
Скажи сердечком мне,
Что ищешь ты, крылатая,
Кого--в воздушном сне?

Какое цветом облако
Задело два крыла,
И мыслями исколота
Душа в нём замерла?

Отдайся в танец огненный,
Пройдя сквозь солнца свет,
Оставь давно исполненный
Холодный менуэт.

Откройся в новом облике,
Зажги страстей пожар,
Вдохни его! На выдохе
Излей сердечный жар!

Пусть танго аргентинское
Волнует новизной,
Войди в него искристою,
Доверчивой душой!

Тогда не будет странников--
Душа...

Я простился с тобой уже.
Но «прощай» - нехорошее слово.
Кто-то песню поёт в Душе
И тебя хочет видеть снова.
В этом слове таится лёд.
В нём унылость и серость буден.
«Здравствуй»! – Сердце моё поёт.
Это значит, день ясным будет!


1994

Стихи чеканят шаг. Так дождь о подоконник
Как в барабан стучит. Природа любит ритм.
Идут стихи на штурм. И пишет их полковник,
А, может, рядовой – слепой любитель рифм.

Слагается романс. Благоухают розы.
О, сладостный мотив. Тра-ля-ля-ля-ля...

Шутке Чёрной Луны
От души рассмеялся Осирис,
Улыбнулась Селена,
Оскалилась хищно Иштар…
Мои тайные сны
Прорвались и почти воплотились…
Там, где стыло смиренье,
Теперь полыхает пожар.

Ясных дней тёмный бред –
Освящённым огнём омовенье…
И не жду ничего,
Как обещано Чёрной Луне…
Клином – тьма или свет?..
Изощрённая пытка забвеньем…
Почему в Рождество
Я сгораю в проклятом огне?!

Отраженьем свечей
В зеркалах, в подступающем мраке
Мне позволено знать
Толкованье жестокой игры...

Я уже отвык от холодов, Север не забыт, но так далёк,
Где горел пожар младых годов, тлеет только малый уголёк.
Там, где ветер скулы обжигал и казался бесконечным бег.
Снегом заметает пьедестал, где творил железный человек.
Павших и уставших поднимал и совсем не мыслил про износ:
«Некогда им думать про финал!»- вслед однажды кто-то произнес.
Сверху только панцирь, глубже суть, мягкий и ранимый сердцем врач,
Чтож уже назад не повернуть, под гору несётся время вскачь.
Четверть века...