Повторю дважды

Я заглядываю в дверной глазок, словно в горлышко винной бутылки.
Я иду прогуливаться с фотоаппаратом, разгадывая светотени, затянувшие город.
Пустые улицы романтичнее пустых слов. Нежные лица, неисповедимо,
падают в шелест страниц, на которых любовь подобна хронической боли.

Я хочу быть душой пустых улиц, каплей света в дверном глазке,
чтобы, разыскивая тебя, верить в любовь, также как верю в разлуку.
Я хочу быть искренностью, не истиной в последней инстанции, нет,
а, искренностью...

Кружат стрижи, уходит вдаль проспект,
над сеткой проводов тоскуют крыши,
чуть слышно шепчет на ухо рассвет,
и тени разбегаются, как мыши.

Простудой лёгкой утро окрестив,
прохлада треплет облако за локон,
безжизненный, как сон, жилой массив
впивается в рассвет глазами окон.

Всё – дважды два; всё – на один покрой;
как и должно быть: солнце, небо, тучи.
Лишь сердца шум, и пыль души, порой,
упорно не желают благозвучья.

Кружат стрижи, уходит вдаль шоссе,
аэропорт пустует по...

Я смотрю на движения твоих рук,
что удерживают призрачный бриз на шёлковом поводке,
я читаю их нежность, перелистывающую страницы долгоиграющей ночи;
радиус действия твоих глаз, губ,
равен радиусу вечернего неба, воздушному поцелую, долготе
разлуки, запечатлённой в сердце,
в этом, сжимающимся под собственной тяжестью, островке одиночества.

Милая, отпусти этот призрачный бриз
с шёлкового поводка, подари эту нежность кому-то ещё,
кто будет надёжнее самой глубокой ночи, безнадёжнее...

На первые маски одели вторые и третьи, евреи
в обнимку с фашистами, как бы лучисты и чисто-
му потоку подставили лица, монолит, 10 тыс.зел-
ени, если ты будешь убит, (тайны нет, газ иприт),
на первые маски одели вторые и третьи, евреи в
обнимку с фашистами, как бы лучисты и чистому
потоку подставили лица, монолит, 10 тыс.зелени,
если ты будешь убит, (тайны нет, газ иприт?),
кругом одна истина, прозрачен воздух, киев стал
матерью, генетики рвут волосы, из его бороды,
хотят...

Разрезали Союз как пирог,
И не стало великой страны.
Меж собой рвали нити дорог,
А народ в нём страдал без вины.

Не войти второй раз в реку нам,
Не коснуться к текущему дважды.
Не вернуться к былым временам,
О них память исчезнет однажды.

Как им выгодно, так истолкуют,
Мира сильные всё — переврав.
И поверят все в правду такую:
Средь людей, кто сильнее — тот прав.

И звать станут фашиста героем,
А врагами — советских солдат.
Славя тех, кто залил мир наш кровью,
Превратив...

Что-то новое с тобою происходит.
Что-то сердце по-другому забилось.
Что-то с дыханьем твоим происходит,
Вдруг оно частым явлением стало.
Трепещет, волнуясь, душа.
Но только ты не знаешь еще,
Что в первый раз ты влюбилась.
Что новое, светлое чувство тебя посетило.
Но вскоре поймешь то, что влюбилась,
Захочешь в любви ты признаться, не зная,
Как о чувстве своем рассказать.
Да, так чтобы любовь оказалась взаимной.
Робея, протянешь ты руку с запиской тому,
В кого влюблена.
В...

Законно и незаконнорождённым, а вася, хохол,
говорил, что чей бы бычок не стрибал, а телёно-
чек наш, а петручио, вторил ему, повторяя: «с
нами значить наше», а татиана, как бы, между
прочим, что в войну и хлебом делились, была к-
расивая очень, (в отсутствии мужа, частенько,
залёживался, после гулянки в луже), короче, бы-
ли серьёзны или веселились, (слезились) и не
поймёшь, «а я, слушал баха, рисовал, писал тек-
сты, время от времени терял память и зрение,
подвергался...

О танцоре.
Самый гениальный танцор в состоянии "пере-
дать" "человеческий дух" в совершенстве, а
плохому танцору и сапоги жмут и.....мешают.
О мимике
А мимика и подаёт сигнал о настроениях и
намерениях и говорит о глубинной внутрен-
ней сути, его (человека), переживаний.
О статусе
Христианство, придаёт не телу, а душе,
наивысший статус: и не говори мне, что во-
лосы, расположенные на внешней поверхн-
ости головы, (как будто они могут прорастать
вовнутрь), указывают, знаменуют...

Иннокентию девятнадцать,
Он их прожил, всех нас любя.
Смерти долго зубами клацать,
Чтоб забрать его для себя.

Дважды падал из наших окон,
Да с шести, с восьми этажей!
Словно бабочка, ветхий кокон
Он менял на полёт стрижей.

Сотрясений и переломов
Ни на грош! И здоров, и чист.
И старухе с косой обломов
Отвалил наш парашютист!

Нашу речь понимает внятно,
Гонит прочь привидений тьмы.
И порою нам непонятно,
Кто умнее – он или мы.

Величина пауз, их продолжительность
создавали мелодию звуков, скрежет и
шорох и шум, наших дум, гула ритм, та
м тама, бубна, шаман выпил стакан во-
дки и пошёл по кругу, приплясывал в т
акт, издавал звуки, «уки-ки, ш-ш-шшш»
разговаривал с умершими, духами, ря-
дом, невдалеке стоял его автомобиль,
джип ленд ровер, по тундре передвиг-
аться лучше нет средства, если ты не лет-
ишь, а влачишь свою душу, размежевал
тушу, своего врага/друга, инициировал
его, дважды рождал, как хлопок...