Повториться

На краешке ступни – дрожат ветра
За парашютом неба – только вечность
Конек и снег … - Гора, еще гора…
Стекает солнце в море, это вечер...

По кромке гор, по кромке бытия
Лететь, лететь… От жизни оттолкнувшись
А облака… они еще болят
От алых, неоформленных жемчужин

И воздух повторяет невпопад
То силуэт, то взгляд, то просто крылья…
А птицы за тобой летят, летят,
В тебя впадая нежностью бессильной

И солнце за тобой летит… устав,
Спускается на горы, смотрит в вечер
И вспоминает...

Быть в твоей жизни меньше: стирать города,
Вытирать контур имени с губ и книжек
Забывать повторять вслух твои провода
И молитву твою на сиреневой жиже

Забывать рисовать там и тут профиль твой
Силуэт из ста тысячи странных прощаний
Глухо чувствовать: время сметает метлой
Тот сиреневый двор у тебя за плечами

Быть чуть меньше, - убрать голос свой, как строку,
Редактировать память твою, словно песню
Посмотри... Видишь ты: темной грустью бегу
Из твоих снов и дней вдоль ста тысячи лесен...

Квадраты окон - письма в никуда,
Шифрованные горечи прощаний.
И нотным станом длятся провода.
И запятые долго длятся чаек.

И все слышней во мраке - тишина. -
Как чистый лист, и кляксы звездных капель.
И проступает медленно луна
Сквозь тысячи своих же фотографий.

Так имя повторяется во тьме.
Так силуэт - сквозь сотни стран и улиц.
Так белая акация в окне -
Сквозь детский смех, доклады и кастрюли.

Качели скрип - сквозь жизни и дома,
Как тот рисунок деткою рукою.
Так проступает...

Вот так впадать в столетья без тебя,
Цепляясь грустно крыльями за вечность
И чувствовать всем сердцем корабля,
Как море переходит в бесконечность

И чувствовать в себе все купола,
Все шпили, чайки, волны и вокзалы
И смахивать приборы со стола
И повторять тебя, как стих, сначала...

Дедами оставленный в тесной каптёрке,
Кемарил солдат за столом на скатёрке,
И вынув потёртый блокнот с гимнастёрки,
О жизни писал наш сегодняшний Тёркин.
А рядом за стенкой, придя с самоволки,
Товарищи спали, тамбовские волки,

Готовили юношу к воинской славе,
Слегка побивали, как всех на заставе
Армейским ремнём - нету способа лучше.
А как по-другому к порядку приучишь?
Салага всё принял, набрался терпенья,
Писал стенгазету с дедов одобренья.

Посмотрим, в минуту нечастого бденья...

Ты – душа, а тело – дом
И живешь ты долго в нем,
Через чувства, что при теле
Ты всегда, мой друг, при деле.
Ты из глаз на мир взираешь
И предметы различаешь,
Уши – слышать помогают,
Речь из звуков выделяют,
Через рот ты говоришь,
Носом – запах различишь,
Кожей – мир сей ощущаешь,
Потому – ты много знаешь.
Удивительна планета,
Много музыки в ней, света,
Много красок и зверей
Ты постиг из тех дверей.
Но когда, мой друг, играешь,
Ты об этом забываешь
И телесные врата
Принимаешь...

Любить тебя, как май грозу
И понимать, что нужен ты.
Сдержать в глазах счастливую слезу
В мозгу остановить прекрасные мечты...

Пройтись по парку не спеша,
И вспомнить милые прогулки:
Как шел тебя я за руку держа
Сквозь сумерки ночные в переулке...

А может быть когда-нибудь потом
Все это повторится, и не раз,
Но это все неважно, это сон..
Ведь главное-что есть у нас сейчас...

Лишь мудрый понимает суть и смысл вещей,
Не зря в президиуме его место.
Иной сидит, бессмертный как Кощей,
Партийцам это лучше всех известно.

Монументальный лик осмысленно суров,
Транслируют его на всю отчизну.
Исходит от него поверх голов
Харизма – Людям жить при коммунизме.

«Я говорю вам: Слово царское храни
Во имя перед Богом данной клятвы…» –
Верховный жрец вещал с трибун в те дни,
Когда в анкете главным был пункт пятый.

«Где слово царское, там миром правит власть...

Эй, Ангел! Возвести народ
О Новом времени пришествьи!

Пока не возвестишь, дотоле
Не будет нового... о нет!
Пора проститься с доброй волей,
Исполнить праздничный сонет...

Все вместе: Пушкин, Маяковский,
Есенин, Бунин, Пастернак,
Некрасов, Гоголь, Блок, Жуковский,
Тургенев, Мандельштам, Маршак,
Булгаков, Гончаров, Островский,
И Грибоедов,и Твардовский,
И Лермонтов, Куприн и Горький,
И Фет, и Тютчев, и Крылов,
И Салтыков-Щедрин, Толстой,
И Чехов, Федор Достоевский -
Всех этих...

Тобою я серьезно болен,
мне свой недуг не превозмочь –
слепою ревностью заморен,
но ты способна мне помочь:
сказать, что нет меня дороже,
что только я один любим,
что без меня ты жить не можешь,
как воздух, я необходим.

Не забывай тепло, душевно,
чтоб ревность лютую унять,
слова все эти ежедневно
и ежечасно повторять.
Избавлюсь я от подозрений,
растаю, как весенний лед.
Тебе поверю без сомнений,
как в Бога верует народ.

Но хроник я и неврастеник –
внушенье в тот же час...