Потомку

Не старина седая — старость,
И новое для нас, уж было в старине.
Оно забытое, в глуби веков осталось,
Проснувшись мыслью, в нашей жизни-сне.

И музыка души Ушедших,
Стихам и песням нашим даст мотив.
И мы на равных, в хор вольёмся Вечных,
Мечту свою, в песнь жизни воплотив.

Подарит мудрость нам седая старость,
И эта мудрость станет стариной.
И тел своих, стареющих усталость,
Мы победив, уйдём из них душой.

И может быть, когда-нибудь потомки,
Спустя века, услышат наш мотив.
Его...

Заберёт старость силу у воина и землепашца,
И не сможет поднять воин меч, землепашец идти за сохой.
И мальчишка, что ими вчера восхищался,
Повзрослев понимает, что смертен вчерашний герой.

Старость всех нас сравняет, даря увядание,
Но кто духом силён, не стареет душой никогда.
Дарит старость им опыт и новые знания,
И блеск глаз их задорный, собой не погасят года.

Бесполезно мальчишкам, стараться привить осторожность,
Лишь пройдя мы сквозь что-то, сумеем его оценить.
И с годами лишь...

Давайте, будем воздух продавать,
И то, на что глядим и созерцаем.
Давайте неба синь в куб возведём
И будем вычислять, на сколько дорог он!

Давайте, будем измерять всех горок
Высоту, чтоб по дороже каждый метр продать!
Давайте, реки, и моря на литр поделим,
И каждый миллилитр разольём, и заскладируем.

Давайте, облака поймаем в сети и будем
Их держать, и сеять дождь, и плату брать.
Давайте, всё на свете продадим и не оставим
Будущим потомкам красоты ни грамм.

Давайте...

И пошли они, ветром гонимы,
Правды в мире опять не найдя,
Мимо чьих-то хоромин и мимо
Развалюх под рыданье дождя.

Тяжелели от влаги котомки,
И с растущей досадой в груди
Бунтаря Емельяна потомки
Молвили: «Ничего, погоди!..»

А уж молнии вволю гуляли,
Словно резвые розги господ.
И казалось внизу среди хляби,
Что вот-вот упадет небосвод.

Ходоки, брови взмокшие хмуря,
Вдаль брели, а один весь в грязи
Бородач повторял: «Будет буря!
Ох и даст, гром меня разрази!..»

Александр...

Тенью мысли зовёт тишина,
Нет машин в ней, дорог и людей.
Заполняет меня, растворяя она,
Забирает меня и сливаюсь я с ней.

В ней не надо спешить мне теперь никуда,
Нет своих и чужих, нет забот и метаний.
Зноя нет в ней и в ней, не страшны холода,
Нет далёкого — нет в ней совсем расстояний.

Нет обид и тревог, нет во времени гонки,
Нет богатых и бедных, успешных и лишних.
В ней плевать что о нас, скажут после потомки,
И в ней в спину никто, догоняя не дышит.

Как замёрзшее море...

Осин оранжевые юбки,
Берёзы в жёлтых кружевах оборки
Контраст темнеют ели рядом,
Они кружат осенним вальсом,

Своих одежд торжественным
Парадом. Леса похваставшись
Своим нарядом одежды скинут
Дружно все, прозрачные наденут

Покрывала из веток серой кисеи.
А листья оранжевым ковром
Укроют корни, землю и тропинки.
А ветер будет этаким «нахалом»

Подхватит листья и в речку швырнёт!
И поплывут они по водной глади,
Навеки попрощавшись с долом,
Прибьёт волной их к тихой заводи...

Ко мне приходит Вечность. Каждый вечер.
Заглядывает в холст через плечо
И в кулачок смеется: "Человече!
Там пусто…
Но предельно — горячо!!…


Опять ты ходишь по нездешним звездам…
В туфлях на босу ногу… Вот болван!
Опять средь пьяных — выглядишь тверезым…
Всегда один. Хотя вокруг толпа…"


Так, чем ответит вечности — Сегодня?
Да ни фига ничем. Кровит в ушах.
И я избит в случайной подворотне
Пятнадцатью веками — как чужак…


Но мастерская манит. Без сомнений.
И я хожу по...

Клинки звенят и пробил час!
И поле брани раскалилось!
Пускай простят потомки нас,
Здесь зло с добром опять сразилось

Не надо яблоки срывать,
Там, где не велено от веку,
Без разрешенья поступать,
Так не пристало человеку.

Наш страшный жребий не вернешь,
Нет виноватому прощенья!
Добро и зло уж не сольешь,
Ни как компот, ни как варенье.

Но должен выход быть другой,
Быть может их менять местами?
Добро и зло схватить рукой,
И под венец под образами?

Не может Бог быть так...

Во все века, во все эпохи,
Рождались те, кто просто не умели жить.
Поэты, фантазёры и пророки,
В Холст Мира яркую, вплетающие нить.

Поэты, фантазёры и пророки,
Во все века, толпе мешали тем что есть.
Во все века, толпы суд был жестокий,
Их распинали, позже воздавая честь.

Спустя века, кого-то из них Божьим,
Убийц потомки, сыном назовут.
Молясь добру, как предки их когда-то тоже,
Поэтов их эпох, к кресту ведут.

А Первый — тот кого распяли первым,
Распятым силу дав, поддержит у...

Уединился от народу
Подался в красавицу природу...
Здесь красота и благодать
И рановато умирать...
Надо ещё лет сто пожить
Природу потомкам сохранить...
Не для того, чтоб кто-то наживался,
А для народу; - чтоб красотою наслаждался...
Любил природу и Родину свою
И жил на Родине... ну как в раю!