Посыл

А речь о том, что этажи присутствуют на милость,
где правда там и ложь, на верхнем этаже, что над,
отсутствуют обои, голы стены, и правду там не
тронь, здесь не живёт, наверно, отсутствует и ложь,
добра и зла, там нет, когда кричим, мы с разных эта-
жей, не слышим, друг, мы друга, для пониманья, ну-
жна встреча, соединенье, помыслов и мыслей, есть
этажи где веры все сольются, а под полом, отсут-
ствуют и вовсе, а ниже ад, там правит демон, с по-
зволенья Бога, вот так-то где-то так...

«Замочили» таджики...- не пришлого...- брата,
кто им — кровный..., но вот - «откололся» - к неверным...
И суди..., не суди...- заключение их — свято,
средь разумностей чуждых, да к истинам скверным...
Не познаешь иного, иным, в нём, не ставши...
Средь иных, и иные бывают, невольно...
А поскольку иной, роль неверного взявши,
разыгрался, не в тему...- Так действуй, раздольно!
И не скажешь, с размахом...- Руси ль то, явление ( ? ),
коль убили за форму ( едва ли — за фразу... ),
а...

«Влделец ресторана арестован, поджарил посе-
тителей, как гриль, вина на жадности и на ста-
ранье, как пиранья, обгладывает он, и струпья
отойдут, рубцы на смену, поужинал, иль пооб-
едал, перемены, пришли за этим». «Что сказать
на это? Переходя и перекрёстки, и белые поло-
ски зебры не спасут, будь осторожен», «Как?»,
«Никто не знает, вот пустяк, крестов на всех не
наложить, останется одно, тужить», «О чём?»
«О колоколе том, что звонит», «О ком?» «О
нас», «И это успокоит?» «Нет, он...

Ушла великая Уитни Хьюстон -
И сразу день стал самым грустным.
Великая была для всех -
Вот значил что её успех.

Все песни у неё не просто хороши -
У каждого касались струн души,
Их не устанем слушать, не положим в ящик -
И в памяти у нас - останется блестящей!


В душе у каждого любви посев,
Волшебным голосом запев,
Она навечно создавала -
Любовь её границ не знала...

Мы душу свою –
держим впроголодь.
Мы сердцу стучать не даем.


Опять
вверх колесными парами
на встречной лежим полосе.

Бог прав.
И не нужно оспаривать.
Он наш –
этот горький посев.


А крестик с цепочкою медною
в крови под капотом замерз.
Отмерено полною мерою -
и боли,
и страха, и звезд…


Дано дураку и ученому
как самый последний урок…
За то, что смердили по-черному.
За то, что не каялись в срок.


Кому – каравай каравается!
Кому-то
петля и метель.

Но если...

А умирать он не хотел, и шума лишнего, чтоб
не поднять, кругов на глади, решил молчать,
гладильная доска, утюг, всё выровняет и испуг
разгладит, «В памяти оставил, чтоб применить,
нарушить», Правила, свободы, а неумение как
всходы, что делал он, не знал, уложит в череп-
ной коробке, по полкам, каждому своя, и ничего,
что немая. «И ни его, предназначенье, а пости-
женье знаний, впрок, неважно кончился урок,
иль начинается, старанье, в нас, желание пос-
тичь и это словно кнут и бич.»

Пусть жил ты скромно…, но, угарно,
ступаешь, через прозы жуть
( признаться…- оной жизни – суть
и, к сожалению, ни чуть-чуть ),
а я, прости, вершу вульгарно!

Зачатым ставши, ненароком
( Страны Советов час настал! )…
Ведь мир, приход твой, явно ждал,
чтоб Капитал «права качал»
( а сеновал, здесь, лишь намёком… ).

Но как бы ни было…- случилось…
И День Рождения наступил,
а в Праздник сей – ты загрустил
( нутро раскрыв – по мере сил,
где грусть, по факту, проявилась...

1
На день другой, по околодку,
весть разнеслась…, где кто о чём…,
но обвиняли ( больше ) водку,
чрез пьянку похорон ( Во всём! )…,
Дубровского, где люди были,
кто напились и учинили…
и дом зажгли, как сброд раззяв,
в неосторожности забав…
Ну, а другие обвиняли
( столь подгулявших ) приказных,
кто, в суматохе, «Прав честных»
( ведь новоселье отмечали… ),
не лучше были местных лиц,
дворовых, то есть, единиц…
2
Но кое-кто, в своих догадках,
об истине твердили вслух,
и ужас...

Поезжай ка ты в столицу,
Говорил гонцу халдей,
Расскажи, что видел лица,
Что белее лебедей.

Про мужчин скажи, что носят
Меч двуострый день и ночь.
Солнца голос? - если спросят,
Оставляй в закладе дочь.

Землю пашут бороною,
В землю крепкое зерно
Разбросают и укроют,
А, потом взойдет оно.

Колосится и тучнеет,
Но, лишь лета стихнет жар,
Весь посев серпами сбреют,
Обмолотят и в амбар.

Тем зерном, скажи, торгуют,
Развозя на кораблях,
Солнца голос, – в ус не дуют!
Морякам...

Вообще-то всех энергий,
что лошадок в табуне.
Сколько их гнедых и пегих
ни тебе не знать, ни мне.

Все энергии разнятся
меж собою, как одна.
В ящике они пылятся,
только ящик тот без дна.

Сколько вздумает Всевышний,
столько сможет их извлечь:
Ураганом сносит крышу,
град посев бьёт, как картечь,

дождь стеной, ни зги не видно,
иль всё гибнет от жары…
Лучше Бога не гневить нам…
Всем по правилам Игры

волю дал Господь, свободу.
Тот, кто влезет на...