Постигнешь ли ноль

Быть у истоков – странные дела!
Когда заря восходит бледнолица,
Песком с ладони в небе ночь струится…
Позёмка все тропинки замела.

Быть у истоков числам вопреки
И умножать беспечно ноль на вечность.
Воскресный вечер обещает встречу…
Над пропастью порхают мотыльки.

Свидание назначено на вторник,
Все явки засекречены в четверг.
Дожди прошли. Следы ведут за дверь…
И засыпает снегом рыхлым дворик.


Рисунок Ольги Крупенковой

Миры сходятся и расходятся.
И мы выходим из истока слов
Речью, затухающей на расстоянии,
Перевираясь эхом отражений.
Каждая эпоха сочиняет свои
Легенды о прошлом,
Переписывает историю, все переиначив
Назло предыдущей эпохе.
В истоках слов разные краски,
На палитре мира они расплываются
Разноцветными лоскутьями идей,
Подобно странам на географической карте.
Не касаясь непосредственно,
Мы залезли мыслью в глубины космоса
И в даль времен проникли глазом.
Но не фантазия ли наркоманов...

я не такой дурак, чтоб быть счастливым
----
без боли даже кошки не родятся
----
давай с тобою спрячемся друг в дружке
----
самодостаточнен лишь только полный ноль
----
я полюбил вас больше, чем хотелось
----
молю, не наступайте мне на грабли!
----
я с вами честен как нудист на пляже
----
не подходите близко - возлюблю!
----
любимая, а ты летала в космос?
----
скажи, кто выше: человек иль муха?
----
скажи, а то, что будет - уже было...

Дай мне чистого воздуха Боже,
Полной грудью вдохнуть его дай.
А потом хоть на ноль пусть умножат,
И плевать — Ад потом или Рай.

Эх ты жизнь, что же ты словно псина,
Что ж ты всё укусить норовишь.
У людей ты большая картина,
У меня же — набросок ты лишь.

Воздух стал мутным и грудью всею,
Уж давно не могу я дышать.
Помоги Бог, я сам не сумею,
Чистым сделать здесь воздух опять.

Ты зачем же февраль нас дождями,
Наказал, сделав мир наш сырым.
А меж них, издеваясь над нами,
Шлёшь...

Не в скорости движенье,
а в мысли, что летит.
Есть вечности служенье -
никто не запретит
мне мыслить, даже лёжа,
не нажимая газ.
Не в скорости надёжа,
а в тихом блеске глаз.
Движение не стоит
срифмованной строки.
Любовь, из всех - простое -
чувств разных.
Вопреки
всем модным автосказкам
живёт себе тайком
неспешливая ласка
руки… под кипятком.
Задумчивая Святость
не знала скоростей,
но мудрость - это сладость
(и не сломать костей!)
Одно движенье вечно...

Я делился с тобой своей силою,
Отыскал я её в твоей нежности.
Ты всегда моей будешь любимою,
Любви чувство живёт дольше Вечности.

Я с тобой своей лаской делился,
Я её нашёл в сердце своём.
Встретив взгляд твой в тебя я влюбился,
С той поры мы друг другом живём.

С той поры мы с тобою всем делимся,
Ведь у нас на двоих жизнь одна.
И когда в ней вдруг с трудностью встретимся,
Вполовину нам легче она.

У меня привилегия сильных:
Груз побольше взвалить и нести.
Чтобы грусть не...

Странный сон приснился мне,
будто я стою в костре,
но я, вовсе не горю,
просто напросто стою,
а вокруг цветут сады,
небо дивной красоты,
птички весело поют,
а в душе - покой, уют.
Только в толк я не возьму,
что,зачем и почему?
Почему я не горю,
и зачем в костре стою,
что заставило меня
очутиться средь огня.
Полно, братцы,не смешно,
это мрачное кино,
кто сказал мне "помолчи",
лучше глянь что впереди,
и тогда решай как быть,
все что было позабыть,
начать новый день с ноля...

«В ноль три подъем, а через час в засаде

Опередить афганский караван.

Тупое рвение проявлять не надо

Задача – связь, координаты нам»



Три дня в аду на камнях загорали

Ночами иней покрывал х/б

Все это время тишине внимали

И рвали нервы тишиной себе.



В жару из фляжек кипяток глотали

Да принимали «сауну» в горах

Мы пыль Газни вдыхали, выдыхали

И пили солнце в гонных пиалах.





Почти два года прослужил в разведке

Я «дед» уже и это добрый знак...

Растут в Берёзовке лишь яблони и вишни,
Тёрн, Изабелла смелая растет
Зимою белой пенья птиц не слышно,
Кот не орет и мышь под пол ползет

А ртуть бежит под сорок два неумолимо
И сорок восемь минус не рекорд
Убавим мы морозы!
В половину?
Нет!
В четверть?
Нет! Совсем на ноль сойдет!

И будет теплота как на Кубани
Зимою дождь цветут овес и рожь
На пенсию отправим лыжи сани
В Большой Берёзовке и персики даешь!!

Присев на краешек дивана,
жизнь отмотав до точки ноль,
она всё верит непрестанно,
как мазохист, влюблённый в боль,

в пролог любви – химеру принца,
и в святость слов, и в нежный плен,
впуская ночь, считая риски
на бугорках бескровных вен.

Сливаясь с пледом тёмно-синим,
вбирая приглушённый свет,
она мечтает от бессилья,
и представляет свою смерть.

А утром, сбросив груз желаний,
ночь обратив в кофейный дым,
она становится желанной,
и улыбается другим.