Постель

Ты можешь смотреть на треугольник на черном фоне,
Ты можешь видеть эту линию превращающаяся в радугу,
Ты можешь слушать этот треугольник.
Ты можешь смотреть в окно и видеть, что Земля еще живет.
А значит, время еще есть,
А значит, можно, что-то успеть, хотя сам не знаешь что.
Ты можешь провести этот день как тебе хочется,
Но ты точно не знаешь чего ты хочешь,
Но знаешь, что все идет как надо.
Но тебе почему-то хочется покормить свинью,
Хочется наслаждаться бесполезным глэм-роком.
У...

Мал в плечах чёрный плащ Дон Жуана,
не к лицу липкий взгляд ловеласа,
на губе старый шрам хулигана,
а в груди скрип потёртого баса.
Нет ни лоска холёного мачо,
ни намёка на шарм Аль Пачино,
на Алена Делона тем паче
не потянет, он - просто мужчина.
Он не ищет гламурную стерву,
не желает Звезду хит-парада,
не нужна ему "Мисс .....", сам не первый,
не нужна та, что всякому рада.
Он не лезет под каждую юбку,
лишь под ту, где его половина,
та, с которой в постель без...

Сквозь зеркала дождей
глядит усталый странник октября.
Слипается с осколками ночей,
разбитых в блеск холодный.
И между строчек
ищет позабытый
слог.
Ложась в постель
он видит сны о доме,
доме моря и песка,
соленный привкус смешанный с вином.
Он днем
раскрашивает окна
воем ветра
и светом
сиротливого светила.
Он проклял
лиру,
он влюблен в желанье
осенней плоти.
Расстоянья
беспардонно
так близки,
когда застрял у края.
И рвотой
песня вьет сухая
сезон лимонного
сознанья...

Мне б лаской отдохнуть
В тени твоих пьянящих вишен….

***
Гравировкой созвездий
Тонут в небе глаза.
Постель памяти о тебе…

***
Туман безнадежно спокоен
В прослойке утра.
Он в нашу даль печалью светит…

***
Как осень бесподобна в слезах неба,
Так и разлуки соль
Питает жар лугов,
Огонь забвенья их…

Глаза закрой… и нету больше их,
Тех, видели что мир до нашей встречи,
Смотрели что в разрезы глаз других,
Искали в них возвышенные речи,
И реки чистых чувственных истоков,
Прозрачные потоки с пиков гор,
Над коими парит свободы сокол,
Под крыльями его долин простор…
Ковёр надежды, изумрудный, там,
Ты по нему ходила босиком бы,
И стебли щекотали по рукам,
И ветер развевал твои бы косы…
А утром росы капали с бутонов
Нектарным зельем истовой любви,
И вечер был в парчу бы...

Беру роман я с книжной полки,
Культуры нашей яркий свет,
Зачитанный до самой корки,
Былиной стал прошедших лет,
Прошёл проверку в поколеньях,
Внёс память в кольца на деревьях,
Они хронометры живые,
Дубы из сказки вековые.
Вёл гений Пушкина всех нас,
Формировал сознанье наше,
И с ним мы становились старше,
Из года в год, из класса в класс,
Чтоб либералам2 рассказать,
Чью и почто3 ругаем мать4.

1.Carthago delenda est – Карфаген должен быть разрушен.
2.«Русский либерализм потерпел...

К сну готовилась Природа.
Украшенье сняв с волос
На поверхности комода
Разложила...Время грез

Оставалось ждать недолго-
Часик может с небольшим,
Ожидая ночи входа
Бра включила.И под ним

Пятый раз Роман листая
Размышлениям сдалась-
Пятый раз его читает,
А как будто в первый раз...

Насладившись томным бредом
В белоснежную постель,
Завернувшись теплым пледом
Улеглась...Придет капель

И ручьями растревожив,
Выдернет из плена сна...
...А Роман ей снился все же...
Или явь...

Зима пролетит, промелькнет, как и прежняя тысяча зим.
Фитиль посильней завернет. Сэкономит судьбы керосин.
Ее не проспать. Не уснуть - у тебя этой тысячи нет.
Выхватывать зыбкую суть в этом призрачном зимнем огне.
Зима – деловитая тетка. Мы знаем ее ремесло.
Рецепты ее сковородки, как знаем, какое число.
Яичница утра. В сиренево-белом - оранжевый глаз.
Не ярко, не пестро, не смело. Но только для нас.
Зима убирает посуду, а вечером стелит постель.
Малиною лечит простуду. И ставит...

Бурмистрова меня достала:
Определила на весы,
До дыр ажурных отстирала
Мои семейные трусы.

С резинки, резавшей промежность,
Меня знававшей молодым,
Исчезла вековая свежесть,
Растаяла как с яблонь дым.

Я это чудо кружевное,
Сплошь в дырочках, носить готов.
Когда ж к Бурмистровой спиною –
Могу и вовсе без трусов.

Кто этой женщине дал право
Отстирывать всех добела,
На мясо говорить – отрава,
Белова гнать из-за стола?

Как вышло, что в обличье женском
В разверзнутой моей...

Близ Рамафаим-Цофима
При Ефремовой горе
Дело всё происходило.
Елкана в делах интима
Не имел большой гарем.

Прокормить двух жён несложно.
Феннана, из жён одна,
Вроде с рожей не бульдожьей,
Кожей гладкая, но всё же
Нелюбимая жена

Всех детей ему рожала,
Что не скажешь о другой,
Анне. Та переживала,
Что стыда не избежала,
Ведь чайлд-фри* позор большой.

То не наши ведь дурёхи,
Под влиянием чужим
Растопырившие ноги,
В пустоцвета охи-вздохи
Превратившие интим...