Последняя надежда больного

Кривизна становилась неограниченно большой,
ой, это как? когда диаметр, несопоставимо больше
длины, ты имеешь в виду, длину окружности?
Ости, прошивали разум, искали и не могли найти,
осознать, аффинный параметр, энергетические
условия, слабые, сильные, общие, выдвигали
требования на отсутствие каких-либо замкнутых
времениподобных кривых и чтоб содержимое их, не
выходило наружу, стужа окружала адепта, расстро-
илось сознание, сомкнув определённую область, на
саму себя, мания...

Ускоряются то свет,то тьма...
Яркой точкою одиночества
Фигура твоя на перроне...

Стою на каменном поле
В центре своей Ледяной Помпеи,
Где каждая руина –
Это моя гладко отшлифованная мысль о Смерти…
И здесь, как в зеркале, отражаются образы людей,
Причастных к моему Падению…

Они упорно пытались сжечь меня –
Браво!! Но вы далеко не первые!
А я как был – так и останусь
Кровоточащей язвой на вашем «идеальном» теле.

… снег идёт, скрывая за собой
Промёрзшее насквозь пространство Помпеи…
Это ангелы потрошат свои белоснежные крылья,
Устав смотреть на гниющее...

То «слово – за тобой», случайно,

Не обронённое в печали,

Порой крепчает от того,

Что ты его хранишь… в молчанье!

Ветер, ты старые ивы развей.
Нет мне дороги в мой брошенный край.
Если увидеть пытаешься издали.
Не разглядишь меня,
Не разглядишь меня, друг мой,
Прощай...

Я уплываю, и время несет меня
C края на край.
C берега к берегу,
C отмели к отмели,
Друг мой, прощай.
Знаю когда-нибудь,
С дальнего берега давнего прошлого
Ветер вечерний ночной
Принесет тебе вздох от меня.

Ты погляди, ты погляди.
Ты погляди не осталось ли
Что-нибудь, после меня.

В полночь забвенья
На поздней окраине...

Я приду к тебе мёрзлым тип-фраером,
Кристаллическим вип-бобылём
Остужу «домостенные» камеры,
Охлажу «серостальный» бетон…

Овладев битермической крепостью,
Водружу победителя флаг
Над усердно чернеющей серостью…
…иже сделаю к выходу шаг…

Я лечу – по искрящей поверхности
В трубогибо-астральный проём…
Дымоход, как гарант достоверности,
Шебаршит уходящим огнём…

10. 12. 14

Плоды войны
Пожинаются мёртвыми
На пустой земле

Слева фотография,
Где сидит один
Николай Евграфович
Салтыков-Щедрин.
Времена кабальные
Всё лютей.
Звонницы кандальные
Свист плетей.
По ночам не спится,
Слёзы из-под век.
Шелестят страницы,
На исходе век.
Канет в неизвестность
Каземат тюрьмы.
Русская словесность –
Лучшие умы.
День на переломе,
Снежная зима.
Свет в дверном проёме,
Свет, а дальше… тьма.
Силы на исходе,
Сделал всё, что мог.
На смертельном одре
Смолк полупророк.
На ограде клочья
Снежной круговерти...

Полёт пчелы, шмеля иль мухи и бабочки все по-
таскухи, и стрекозы полёт стремглав, и траекто-
рию задав своей или чужой, он, мысли, чтоб
чресла ваши не прокисли, волнение души со
слов, вот собственно и весь улов, и струн игра, и
возглас бубна, и трепет, перелив судьбы вмеш-
ались не напрасно ли?..............
Или, пускай тоски не зная, течёт она вся удалая
(и зной, и жажда, и пары), вы проиграли и пари
не разрулит и не оставит, и тоже всех нас поза-
бавит, угрюм осенний небосвод...

Придумывал мудрец за шахматной доской,
Играя сам с собой, мудрёные ходы…
На то и шахматы, чтоб думать головой,
Да пожинать, порой, работ ума плоды…
Лишь отпустила на мгновенье круговерть,
Увидел гостью, что зовётся Смерть…

Недолго думая (и мудреца понять)
Ей предложил он партию сыграть.

Сама себе хозяйка, согласилась.
Два мудреца за шахматной доской…
И партия сия аж сутки длилась.
С победою -- мудрец (ещё живой)

«Ты одолел меня… не скрою – оробела!
Не удавалось ране никому...