Поминать усопших

***
Я раньше жил в семейном браке с Олей,
Не досыпала в борщ, зараза, соли -
Решил вздремнуть тогда с соседкой Ниной,
Сидела та всю ночь за пианиной...

Я познакомился на дискотеке с Валей,
Так у неё в мазгах лишь трали-вали -
В село уехал, переспал я с Глашей
И, стала хата вдруг зараз уже не нашей...

В трусах одних уехал на Багамы,
Там получаю весточку от мамы:
Вернись, дурак, сюрприз прими от Зинки -
С соседом загорала без резинки...

Не растерялся, приголубил Аню,
Счас срок...

Жук колорадский миллиардами разводится…
Как видно в труде в России не горбится.
На ботве картофельной сутками сидит…
Челюстями как жаткой, комбайн шевелит.
Вот где стратегическая американская мощь!
Иной раз бросает аж в дрожь…
Вдруг из дому отлучишься, на три дня
И поминай ботву почём зря.
Скосит всё и будылей не оставит…
Голодать зимой семью заставит.
Картошка на Руси! Это второй хлеб…
Не зря трудился заморский стратег.
Чтоб таким подарком Русь наделить…
Стратегического...

Передача в России время покажет…
Иной раз глядишь, правду да! Скажет.
Целый год за Украину говорили,
Что, братьям, Славянам, жизнь усугубили…
Российские проблемы как-то опускали,
Мол, нет войны, знать живём без печали.
Чиновник вор в России богатеет…
Миллиарды из казны безнаказанно имеет.
Заграницей на морях он балдеет,
За Русь Матушку! Сильно не радеет.
Честный трудяга на Родине беднеет…
Но не сдаётся, на Родине не робеет.
С воды на хлеб в стране перебивается…
Чиновник ненасытный...

Перевдохни меня. Я чутче стал с годами.
Мне кажется, я здесь уже три века.
Бессмертна память и Бессмертно Обещанье,
Создавшее когда-то человека.

Слова мои, нас повстречают снова,
Распорят и сошьют, крестя дорогой,
Ведя сухими пальцами сквозь раны,
Ведя сухим дыханием за Богом.

И с каждым словом становясь на смерть короче,
И поминая музыкой терновый полдень,
Перевдохните, Гендель, в стылых пальцах ночи!
Пророчьте, Гендель, хмелем междустрочий.

Хмель не для мертвых, для живых...

В тот час, когда придёт мне срок стареть
И перед смертию крюком согнуться,
И осознать, что скоро умереть
Придётся, как отцам, и не вернуться

На эту землю и в родимый дом,
И не узреть супруги с сыновьями, –
Я всё-таки уверен буду в том,
Что не зазря не спелся с холуями!

О, как вас много! Дьяволова рать,
Продавшая Россию супостатам!
Мне, может, тоже было бы насрать,
Когда б я не был в юности солдатом!

Когда бы не терял тогда ребят,
Геройски павших во кровавой муке,
Когда б не...

Псих, восьмерых зарубивший, нещадно,
пойман ( В момент! )... и в больнице лежит,
раненый в печень ( Что, в общем, досадно! ),
лучше, чтоб сразу он был бы убит ( ! ),
без аналогий да доводов «веских»,
со стороны избирательных прав,
лестных защитников, умственно резких,
бишь, «справедливых»... до чьих-то «забав»,
вслед топора, во кровавой разборке,
дух «Родиона» где, взвился с лихвой,
в такт Христианства..., с чертями на шторке,
от Адвентиста...- с больной головой ( ! ),
каяться дабы...

Знаешь,
Я познакомился с тобой совсем случайно,
Тогда над морем пели и кружились чайки,
В тебе жила ещё как будто чья-то тайна,
Знаешь...

Знаешь,
Ты мне понравился и я в тебя влюбилась,
Во мне к тебе как будто что-то вновь открылось,
И время словно бы на миг остановилось,
Знаешь...

Вот так бывает и каждый вечер,
Пора наступает, идём на встречу.
Тебе спасибо хочу сказать я,
Что ты красива, как это платье.
И нам с тобою мгновений мало,
Тебе открою здесь у причала,
Тебя люблю я...

Герасим шагает с Муму по пустыне,
В округе ни капли воды нет в помине.
Пока не нашлась по дороге вода,
Муму не страшна никакая беда!

Пятьсот девятый опус

Ирод, Ирод, се брашно твое
И в амфорах вино ледяное,
Алавастром ли, гипсом остье
Смерть забелит - мы виждим иное.

Колоннаду и сад обойдем,
Не четверг, а серебро лиется,
Во златых кашемирах блюдем
Тайность вишен, пусть Хала смеется.

Наливай, кто отравы алкал,
Фарисеи и дети уснули,
Шелк тиснит сукровицу зеркал,
Им пьянить нашей кровью июли.

.Пятьсот десятый опус

Виждь последнее лето, алей
Нет его, искупаемся, дивы,
Кровь совьем, чтоб кувшинок-лилей...

Заходила в гости кошка по перилам на балконе,
сокрушалась, что хозяйка её вновь ушла в себя:
сыпет в водку кофе крошки, смотрит на свои ладони
и морзянкой набивает нехорошие слова.

Кошка в том не виновата, виноват один филолог
в кардигане крупной вязки и берете набекрень.
Он принёс букет ромашек, вскользь упомянул Бальзака,
угощался, восторгался тортом и конечно ей,
ей – премилой, серой кошкой.

Серым становился день. Солнце гасло за окошком
и закрыло тихо дверь.

Не спала в часах...