Поэзия 21 века

Прижму к груди сухой листок
Мне письма шлет старик
Октябрь,
Но наша выцвела любовь,
Я не вернусь в его
Объятья.
Он пишет мне, что все прошло,
И, что любви не будет
Больше,
Что нам судьбою суждено
Друг возле друга
Век закончить.
Ведь лета нет, оно мертво
Мне не согреть мечты
Остывшей.
И на моем окне слезой
Осенний дождь роман
Напишет.
Увы, все это холода
И лишь расшатанные
Нервы
Мне говорят, что это год
Средь одиночества
Не первый.
Но мне теперь уж все равно
В руке...

Не стихи пишу, а состояния,
Меняющие наряды друг друга,
Несётся сквозь века и расстояния
Одна моя давнишняя подруга:
Приносит в дар она свои находки,
Вручает, а взамен лишь просит -
Рассказик маленький составить
О том, что мне она приносит.

Этот ветер меня
Пьянил -
Я хмельного вина
Не пил,
Я лихого Коня
Поил -
Не моя в том вина,
Что жил.
День настал и ушёл
Во тьму.
Неба чёрный я шёлк
Сниму
И отдам, что нашёл,
Тому,
Кто за правду пошёл
В тюрьму.

Я не буду просить
Воды
И не буду молить
Святых.
Кто-то должен валить
Дубы
И кого-то лупить
Поддых.

Может быть на краю
Земли
Песнь свою запою
В дали,
А пока я стою
В пыли,
Жду, Звезду чтоб мою
Зажгли.

Звёзды будут гореть
Всегда.
Огоньком будет тлеть...

День унылый и ненастный
К нам пришёл вдруг ни откуда,
У окна сижу несчастным -
Давно не видели друг друга.

Ты скучаешь. Я ведь тоже
Жду в томлении нашей встречи.
В мире нет тебя дороже,
Я приду к тебе под вечер.

Я приду, ты будешь рада.
Обниму тебя покрепче.
Поцелуй твой как награда,
Нежно про любовь прошепчешь.

Улыбнусь едва заметно,
Прикоснусь к тебе рукой,
Поцелую нежно-нежно.
Я на веки теперь твой.

О этот странный человек,
Зрачков пустынных созерцатель!
Во сне мне виделся Создатель
С таким же томным духом век,
С такой же теснотой в груди,
И грацией, и тонким планом,
Как у него. Простым обманом
Проник он в дом мой, впереди
Перстами выставляя трость.
Он мне представился, как гость,
Упоминая тех людей,
Которые его прислали.
Я знала их. Хотя - едва ли:
Давно забыла их скорей.
Нащупав кресло, он, как царь,
В густую мякоть гобелена
Немедля сел, свое колено,
Бесспорно, нервно...

Лети, усталый юный день
Навстречу звездам и Луне.
Прощай:Но помни обо мне
В тот час, когда мирская тень
Собой накроет будней прыть,
Когда устанет ветер плыть
В страну бесшумных облаков,
И свет, из глубины веков
Тончайшей нитью в рай маня,
Уйдет. Не забывай меня.
Непримиримость бытия,
Корявый росчерк лживых стрел
Собой произвели расстрел
Высоких нот, и пала я,
Нырнула в битое стекло,
Затмив собой непринужденность.
Мой юный день:Моя влюбленность:
Всё стало прахом, всё ушло:
И я...

Нам нужно выходить.
Но где наш путь "начертанный веками"?
В чем суть пути?
Не эта ж "муть",изжеванная мудрецами.
...И,все ж,идти! Наперекор всему!
И обретать покой движенья,
И радость Б-га от прозренья
Любви к незнанью своему.

Меня хоронили с оркестром
В осеннюю хмарь ноября
В бесформенном платье невесты
Фата покрывалом легла.
Над гробом дубовым кружились
Снежинки в аккордах из па
На тая на веки ложились
Под них пробираясь в глаза.
И чьи-то горячие руки
Сжимали порой мою кисть
Я слышала слезные муки
Я видела серую высь.
И гулко стучали о крышку
замерзшие комья земли,
Одетые в черное люди
Бросали живые цветы.
И стало спокойней на сердце
Вдали от сует и забот
Мой холм заровняет метелью
И больше...

Забудусь в объятиях ветра,
И там где кончается край
Под песни монахов тибетских
Уйду в уготованный рай.
Закрою ладонями небо,
Оно не поместится в них,
И мирные горы Тибета
В глазах отразятся моих.
Кусочек прекрасного мира
В безмолвии спящих веков.
И душ правоверная сила
Что сбросила омут оков.
И нынче без боли и страха
Уйду в уготованный рай
Я в песнях тибетских монахов
Нашла уготованный край.

"бесподобно!" - кричали хорьки: сен-дени
над площадною ветошью всперил огни
и, меняя рубли на трущобные дни,
от корней мандрагоры пьянели хорьки:

парадиз разукрасила ткань на века
но шелков не хватило тогда, и пока
хромоного стаккато стучит гопака -
всё порочит почётное имя хорька!

чтобы образ единый хорьку породить,
нужно фото, и, как километры в пути,
намотать на сознание гения нить -
гениальный шедевр в шагах девяти:

надо б бродского малость такого
и вселенского разума...