Поэту 2

Свеча прекрасна на картине,
А в жизни часто так, чадит.
Сгорит и лужей воск застынет,
Фитиль в ней мухою торчит.

Реальность часто не такая,
Какой её изобразим.
Мы чувства в краски добавляя,
Её обычно исказим.

И если грустно нам и мрачно,
Добавим тёмные тонА.
Холст настроением испачкав,
Кошмар оставим в нём из сна.

Не врут художники с поэтом,
Лишь чувства выплеснут на нас.
Добавив тьмы в них или света,
Усилив их во много раз.

Не осуждай меня читатель,
За грусти крик в...

Стих прослушав, поэт спросил:
- «А читал кому? По какому разу?!.
Зря тебя мой вопрос взбесил, -
Всё сказал твой синяк под глазом!»..

Начать с листа, где снова бело,
Все прошлого спалить черновики.
Без сожаления и смело,

Чтоб не осталось ни одной строки,
От рук унылого поэта.
Прощай, пророчество ночной тоски.

Миг остаётся до рассвета,
На письменном столе ждёт белый лист,
Он дожидается сюжета.

В котором вдруг всё оживёт на бис,
Где строчки запоют, танцуя твист.

«Какая разница векам,
Зачем ты вновь не спишь,
Зачем чернила по листам
Как кровь свою кропишь?

Зачем ты свой же ранишь дух
Разящею строкой?
Народ к пророкам вечно глух,
Так избери покой!»

Так говорил лукавый бес
Вглубь сердца моего.
Но взмах пера – и он исчез,
Как не было его.

В чреде изменнических лет
Ты трус – или герой.
Когда зовёшься ты Поэт,
Не смей покинуть строй!

И будут помыслы чисты,
Как сталь тверда рука,
И хватит крови на листы
На многие века.

Прислонившись спиною к холодной стене,
нерушимости жизни законов.
Тротуар, полумрак, он сидит в тишине,
под вуалью арочных сводов.

А у ног его ветер мотает клочок,
незабытых, но скомканных мыслей.
«Почему я нарушил свой главный зарок,
для чего лишил жизнь свою смысла?»

И гримасы разврата, зеркал отраженье,
призраки в матовом цвете.
«Не нейдёшь никогда ты отныне спасенья!»
И вопят, и глумятся над этим.

Но обрывком останется это в судьбе
и мерцаньем в глазах человека.
И...

Собака пугается палки,
Не зная угрозы хужей.
Для нищего место на свалке,
Среди доходяг и бомжей.

Ступаю путями крестовыми
Средь лютого злого зверья.
И те, что зовутся Христовыми,
Не лучше жулья и ворья.

«Подохни! Расчисти нам место!
Довольно внимать дуракам!»
Зажралась Христова невеста,
Одевшись в парчу и шелка.

В измученном сердце гнездится
Отчаянье тела в петле.
Но правда на небе родится,
Чтоб плод принести на земле.

Покроются срамом кликуши,
Когда по прошествии лет...

Возвышенно страдал над строчками Поэт:
-"О, несравненная!.Возлюбленная!.Зорька!
Страдаю я, коль рядом тебя нет..."
ЖЕЕ-НИТЬ-СЯ?!?? Дааа.. несчастен, не настолько...

Ах, Муза-Муза, баба ты шальная,
Ужель со мной пивка попить не хочешь,
Зашла б когда, я вмиг в ларек слетаю,
Ты ж за бокалом мой талант отточишь.

Подскажешь, как ловчей творить нетленки,
Не дурно бы в маститых зацепиться,
Не все ж стихом расписывать мне стенки,
Пора бы на Парнасе взгромоздиться.

Мне скромный уголок всего и нужен,
Сесть самому и милый комп поставить,
От Музы я идеями загружен,
Без перерыва буду женщин славить.

Беспроигрышна тема воздыханий,
На ней уж тыщу лет...

Без нагана мне погано
И в Гаване, и в Нагано,
В Гану, блин, возьму кастет -
Размахнулся - ваших нет!

Почему я не поэт?

Модераторы-злодеи,
Усмирители греха,
Стерли, высекли, раздели
Тело моего стиха.

Объявился, верно, «друг»,
Вертухаям – тук-тук-тук:
Посмотрите, эта тля
Потребляет слово «δля».

И болтает, чуя волю,
Где-то в рифму, чаще – без.
Хорошо бы эту сволочь
Чуть урезать, чтоб не лез…

А у ножниц нет мозгов –
Чик-чирик - шедевр готов!
Нет стиха - и только тьма
Литментовского ума…

И гнилой прорвало сутью
Графоманское мурло:
Мы вершители и судьи.
А поэты кто...