Поэтическое искусство

Снег в ноябре заметает чувства.
Ты говоришь мне, целуя, прощай.
И не поможет здесь искусство.
Ведь целый год, я скучать буду, знай!!!(16.11.12)

Ласточки, снежинки, белые ветра...
Тоньше паутинки чувствами игра.
Ярче звонкой мысли, тише бледных слов-
Бабочки, тычинки- нежная любовь.

Цветом, ароматом в тонкие шелка
Наряжают атом Чувствовани-Я.
Вышивая взором всполохи в рассвет,
Вотворяют морем на песке сюжет.

И бояться чувства, значит и не жить--
Мы Времён искусства движимая нить.
Глубиною неба, широтой стихий
Мы - Явленьем Чувства Жизненной Реки.

Обнимая светом временнЫх "пора",
Кружатся в расцветах Чувствовани-Я.

Шумит фонтанами парк у моря,
Где солнце в брызгах блестит.
Парк вырос как плод созидательной воли,
И вдаль открывается вид.
В аллеях шептанье дерев безмятежных, —
Звенят задушевно листвой.
На сердце от красоты сделалось нежно...
С кургана простор голубой
Нам открывается — с сизою дымкой,
Мы взгляд погружаем в Залив.
О чем-то мечтается, грезится зыбко...
И мысли тончайший извив
Вдруг обрывается и пропадает,
Теряясь в размыв забытья.
Сидишь у фонтана, беспечностью тая,
Где вечность...

Париж. Площадь Согласия. Утро шестнадцатого октября
тысяча семьсот девяносто третьего года. Гигантская толпа
в ожидании дармового корма для развлечений (Мария любила забавы) –
по нервному полотну мостовой бежит инквизиторская телега Сансона; взгляд
королевы сосредоточен, спокоен и неподвижен; бледное лицо с красными кругами
под глазами, плотно сжатые губы – дерзость, высокомерие, пренебрежение – она знает –
всего лишь сиюминутная боль.
Площадь, одетая в могильную тишину, палач с...

Тяжело больной человек лежит в убогом парижском отеле,
свободно импровизируя на тему своей эпитафии; на жёлтых обоях
тает ноябрьский пот, играя забвением нового имени,
словно лёгкой иронией смерти, порождающей тотчас легенды.
Под тяжестью собственного дыхания английский бред
перемешивается с французской картавостью, дрожащие пальцы свечи
капают воском на одеяло; благословляющее крёстное знамение,
распятие на губах, капельки миры на глазах и ладонях;
смертельный холод пробирается в...

Наше время ВЕСНА - белым цветом покрыта,
из двух нитей сердец - сеть любви нашей свита.
Соловьиная трель, словно душ благозвучие,
и ручьи, и капель, и твои ласки жгучие.

Наше ЛЕТНЕЕ время – в созреваньи плодов,
И луга мироточат ароматом цветов.
И всё ярче вечерней зари полыханье,
И ещё не знакома пора увяданья.

ОСЕНЬ - время для нас, листопадом кружится,
Ручейком серебристым по вискам уж струится.
И невидимый перст сеть плетёт паутинок,
Нам наносит на лица узор из морщинок...

Сгустилась тишина,
Как сумрак русской ночи!
Вошла Она – мой Дант,
В одежды нежности одетый.
Расцвел бутон Огня на сцене.
Скрестилися Лучи (чёт и не чёт), как шпаги,
Пролив торжественный аккорд Любви Небесной.
Вот Голос зазвучал Её,
Сиянья полон Он.
И золотилось Слово,
Что новый Дант Сказал,
И был Он в Женском платье,
Черном, как ночь, златыми звездами расшитым.
Так Рок Судьбы распорядился,
Так Орион решил и Сириус возжелал.
Свершилось то, чего желала древняя Нефрит,
Преемница...

«Я не сдамся без боя, ой я». А он ел себя пое-
дом, не ешь себя, не ешь… Пётр, себе места, не
находил, удила закусил, а Вадим кричал: «Тили,
тили тесто, жених и невеста». И к чему он это
пел тебе, к чему? Не мог я понять, ох не мог, по-
чему, творог на обед, селёдка на ужин, время
утюжим, просрали, у той крали. Кого украли?
(Во дворе всю ночь лаяла собака, по кличке Ту-
ман (вот такой изъян). «Ваш Туман, разбудил
дитя». Хозяйка собаки: «Какой туман, не было
тумана». «Ах ты...

Исписалась ночь до чёрного рассвета. Время, как струна.
Снег с дождём – танцующая смерть, греющая рук кубовых вены
у декабрьского белого костра.
А ладошки краснощёкого младенца, как кирпичики вселенной,
хлопают вдогонку мотыльку; здесь памяти обрыв –
а значит – Бог. Здесь вакуум вечности – конечен; мгновение – бессмертно.
Зарисовать мгновенье словом, миг,
где угол неизбежного паденья равен
углу, в который ставили нас в детстве.
Я отодвинул штору и увидел – там ноет пустота,
изматывая...

Не дорого ценю я громкие права,
От коих не одна кружится голова.
Я не ропщу о том, что отказали боги
Мне в сладкой участи оспоривать налоги
Или мешать царям друг с другом воевать;
И мало горя мне, свободно ли печать
Морочит олухов, иль чуткая цензура
В журнальных замыслах стесняет балагура.
Все это, видите ль, слова, слова, слова 1
Иные, лучшие, мне дороги права;
Иная, лучшая, потребна мне свобода:
Зависеть от царя, зависеть от народа —
Не все ли нам равно? Бог с ними...