Поэт и ремесленники

Я не люблю терять себя под ворохом исписанных бумаг.
Всё в пекло!
Подите к чёрту Самовыраженья!
Весь мир продуман, исписан и прощён,
И возмещён
Ущерб не читанных поэтов,
Живущих мигом суетного дня...
Я потерял себя
Среди веков, понятий и религий.
И замер в ожиданье перемен,
Cебя ищя ,
И сам чего не знаю...
Пожалуй, точка... А может - запятая.

Не давай мне тебя обмануть,
Не давай лицу, которое я ношу, тебя обмануть,
Ведь у меня тысячи масок, и их я боюсь снимать,
И ни одна из них не есть я.
Притворство - моя вторая натура,
Но не давай мне тебя обмануть,
Ради Бога, не давай.
Кажется, что я спокойна,
Все во мне солнечно и цельно
И внутри, и снаружи.
Уверенность - мое имя, и холодность -
Моя игра.
Всегда спокойна, я владею собой,
И никто мне не нужен.
Но не верь мне, пожалуйста.
На поверхности я кажусь спокойной,
Но это...

За стихи свои, под запретом был
В средствах массовых, хулиганом слыл.
Не любил его, государства чин
Слушал в тайне простолюдин.

Отдавал себя, когда роль играл
Искушал судьбу, за народ страдал.
Ненавидел разбой, всех мастей воров
Роль желанная, капитан Жеглов.

Пробивался он, как степной росток
В колею вошел, берегись браток.
Кони резвые, понесли его
А цензуре той, не объять всего.

Жизнь счастливую, на Земле прожил
Половинку свою, до конца любил.
Песни пел, на свои стихи...

Он не был скромен, всуе не лукавил,
Не прочь был подержать в руках стакан,
И часто шёл, не споря, против правил
С горящими глазами простака.

Без поисков космических ответов
Среди многоэтажек и машин,
Он просто был бродягой и поэтом –
Насильником больной своей души.

Он просто восхищался той берёзой,
Чьи ветки по ночам в окно стучат.
И с женщинами ладил лёгкой прозой,
Без пушкинско-есенинских цитат.

Похожий на сорвавшийся с карниза
Размашистого почерка наклон,
Он раз за разом к...

И здесь душа унынием объята.
Не ласков был мне родины привет;
Так смотрит друг, любивший нас когда-то,
Но в ком давно уж прежней веры нет.

Сентябрь шумел, земля моя родная
Вся под дождем рыдала без конца,
И черных птиц за мной летела стая,
Как будто бы почуяв мертвеца!

Волнуемый тоскою и боязнью,
Напрасно гнал я грозные мечты,
Меж тем как лес с какой-то неприязнью
В меня бросал холодные листы,

И ветер мне гудел неумолимо:
Зачем ты здесь, изнеженный поэт?
Чего от нас ты хочешь...

Тебе, конечно, вспомнится несмелый
И мешковатый юноша, когда
Ты надорвёшь конверт армейский белый
С «осьмушкой» похоронного листа…
Он был хороший парень и товарищ,
Такой наивный, с родинкой у рта.
Но в нём тебе не нравилась одна лишь
Для женщины обидная черта:
Он был поэт, хотя и малой силы,
Но был, любил и за строкой спешил.
И как бы ты ни жгла и ни любила,
Так, как стихи, тебя он не любил.
И в самый крайний миг перед атакой,
Самим собою жертвуя, любя,
Он за четыре строчки...

Однажды сказал Робеспьеру Марат:
-Мы руки в крови замарали,
Француза француз убивает, как брат,
В пылу якобинской морали.

-Ты знаешь, Марат,- Робеспьер говорит, -
Мы просто как малые дети,
В России такое еще предстоит,
Что нашу мораль не заметят.

В России повсюду полно голытьбы,
И публика кормится плохо.
Подайте ослепшему в ходе борьбы
С троцкистско-зиновьевским блоком.

Однажды у Троцкого сперли пенсне,
И Лева писать разучился,
И Сталин стал главный писатель в стране,
И этим...

Люди веру коптили и дрались в сердцах за монеты,
Проклиная любовь, продавая чужих и своих.
А за этим за всем из-за строк наблюдали поэты,
Облачая людское дерьмо в недописанный стих.

И насилуя души непрошенной ночью бессонной,
Пели саги про грусть, про печаль, про пустую постель,
Про даренья небесных богов и про марш Мендельсона,
Про июльское солнце и зимнюю вьюгу-метель,

Про родную страну и про тайные дальние дали,
Про вечерний закат, про холодный рассветный туман.
И писали они, и...

Когда просили каши сапоги,
Наполеон в армейском простодушье
Замазывал белёсые чулки
Казённой, наспех разведённой тушью.
Сжевав сухарь, что Робеспьер послал,
И не занявши храбрости в графине,
Шёл молодой опальный генерал
К своей лихой зазнобе – Жозефине.
Средь наших бардов я – не Бонапарт.
Смиренье из меня не просто выбить.
И до поры, когда сам чёрт не брат,
Необходимо мне порядком выпить.
Я занимаю денег на вино.
Иду к тебе и здорово глупею.
Товарищам моим с тобой везло.
А я тебя...

Временами хандра заедает матросов,
И они ради праздной забавы тогда
Ловят птиц Океана, больших альбатросов,
Провожающих в бурной дороге суда.

Грубо кинут на палубу, жертва насилья,
Опозоренный царь высоты голубой,
Опустив исполинские белые крылья,
Он, как вёсла, их тяжко влачит за собой.

Лишь недавно прекрасный, взвивавшийся к тучам,
Стал таким он бессильным, нелепым, смешным!
Тот дымит ему в клюв табачищем вонючим,
Тот, глумясь, ковыляет вприпрыжку за ним.

Так, Поэт, ты паришь...