Поездом в Карловы Вары

Он носил, идеал, из угла, в угол, тужил, тяжела,
ноша, как но-шпа, при боли, не бросить, жалко,
как жало, потеряешь, умрёшь, как, у ящерицы,
хвост, вырастит, хобот, слон, хватай, бревно,
тащи, что варить, щи, похлёбку, переминаясь,
с ноги, на ногу, толчём, воду в ступе, тупы, мозги,
пропиты, портить, нечего, заморозки, на почве,
кочки, чоп, выбьем, пойдёт, струя, включай, помпу,
собирай, лужу, тряпкой, лучом, освети, выход,
из чёрной, комнаты, не забудь, кошку, которой...

В не повторяемости, дела, суть, отличия, гения,
от таланта, тот, варит, только, «борщ», экспери-
ментирует, с солью, перцем, специями, ингре-
диентами, одно, блюдо, на уме, гениальное, сам
не ест, нам, даёт, а гений, во всём, от сервировки,
стола, до…. Весь стол, блюдами, уставлен, непов-
торимыми, единственными, всё гениально, от ста-
канна, с водой, до пресловутого «борща»,………
А нам, ша, смотри, молчи, поддакивай, на ус,
наматывай, надейся на лучшее, не до дискуссий,
пререканий, и...

Я не адепт, не светский маг,
Я,как и все, боялся смерти.
Не прятал ужасы в кулак,
Не гладил сумрак против шерсти.

Я не читал потертых книг,
И не сдувал с обложек пыли.
Я слышал только в фильмах крик,
Когда о помощи вопили.

Лишь,только я глаза сомкнул,
И, будто, разом проявились.
Предметы в доме все зашевелились,
Завараженный притаился я.

(Старик чайханщик обманул.
К нему днем на минутку заглянул,
Пил чай зеленый, ел халву.
Но что за диво? Глаз во лбу.
Закрыв глаза, предметы...

Тишина, птиц не слышно.
Все замерло вдруг.
Налетел ветер сильный
И треплет деревья.
Где же ты, что с тобой?
Мой единственный друг.
Может быть ты тихонечко
Варишь варенье.
Все животные, птицы,
Жучки, паучки
По домам разбежались
И заперли двери.
Надвигается шторм.
Все сильней ветер воет.
Все страшне и темней
Становится вдруг.
Где же ты, что с тобой
Ведь мое сердце ноет.
Разве мог ты пропасть
Так надолго мой друг.

Илья Муромец с Алёшей (из поповичей пацан)
Шли однажды ближе к ночи. Им навстречу Д*Артаньян.

Что они не поделили, некого уже спросить,
Но французов не любили со времён святой Руси.

Очень уж они галантны и спесивы, спасу нет.
Из всех слов приличных матом - бля-манже и минуэт.

В Мухосранске иль в Париже - не про это разговор -
Выходил в поддёвке нижней богатырь на скотный двор,

А там этот Д*Артаньяшка, извертелся точно шкет,
При банте в цветной рубашке исполняет минуэт.

Шлёт...

Слегка попахивая, в поле мчался трактор
И перегаром явственно чадил,
То тракторист с утра влез в карбюратор
И самогонки в камеру налил.

Теперь в своём пристрастии к спиртному
На обвиненья в пьянстве, то да сё,
Он мог легко сказать, хоть агроному:
То выхлопными газами несёт.

И если тот не знает как солярку
Он водочки палёной отличить,
То пусть идёт к свинаркам иль к дояркам
И учит их, как надо щи варить.

Соленый запах морского ветра
на отшлифованной, вязкой росой зари,
песчаной косе,
где в плену волн,
покачивающихся горячим оловом,
шепчутся тени рыбацких лодок.

Млечный путь скрипа чайки,
растянувшийся вне пространства и времени,
эхом старых легенд мифов.

На берегу,
в коралловой дымке,
серебряный всплеск мандолины,
варят кофе и провожают день.

Над загорелым сердцем
восходит луна поэзии,
прикуривают молочные звезды,
звенящие мелочью
в карманах потертых джинсов.

Твоя улыбка, между прочим,
Заставкой на "столе рабочем".
Варю в малиновом сиропе,
Тебя колдую в фотошопе.

Немного нежных декораций,
Движение губ в мультипликации.
Теперь на фото не молчишь,
"Тебя люблю"- ты говоришь.

Огонь фантазий разыгрался,
Но дальше губ не заострялся.
Я не притронусь к изумруду,
Играть с фигурой я не буду.

Ты прелесть только в своем роде,
Тебя не вижу в супермоде.
Тошнит от ложных генераций,
Тебя люблю без операций...

Не делай из меня чужого…
Я жил с тобой –
пять тысяч лет.

И не удастся без поджога -
за пять секунд стереть мой след.


Мы хлеб разламывали
вместе.
Мы жизнь варили сообща.
И ты была моей невестой…
Судьбой и матерью… И сча…


И сча… стьем… тонким…
спелым… грубым…

Как страшно знать, что мы враги.
Никак… не слушаются губы…
И не шагаются шаги…


Не делай из меня чужого!

Я врачевал
сквозь простынь дым –
твои укромные ожоги
Христовым семенем своим…

И я был больше...

Лишь тот свободен, кто не знает граней;
А верен тот, кого однажды предавали.
Преступны все хорошие деяния,
Погибли все, кто за нас душу рвали.

В одном дерьме мы с ваим варимся всю жизнь,
Не думая о тех, кого теряем.
И криков помощи не слышим позади;
Мы сами на себя давно насрали.

Кто виноват, не знают даже боги.
Наверно сами как-то докатились...
Зачем пишу вам эти строки?
Сама не знаю, вы уже отжились.