Подаяния нищему

Два стула печи избежали,
Но чтоб завершить свои дни,
За городом в свалку попали,
Где мусора кучи одни.

Вот первый: сутулый и хилый,
Но строгой кухарке своей
Он честно служил до могилы…
А новой был выпнут за дверь.

Другой, позолотой кричащий, -
В богатой приемной стоял,
Да ножки лишился изящной:
Увы, в ту же яму упал.

Но гордости старой привычек
Тот стул не оставил в ночи
И голосом властным обычным
Он начал коллегу учить:

«Послушай, мой нищий приятель,
Ведь попросту ты и...

Дождь смывает все следы... границы
Вельможа и Нищий под один навес скрываются
Благодатна влага... обильно пролитая

Решил он написать стихи,
А мысли в голове на рифмы нищи,
Но верит:"Что ж, должно мне повезти,
Ведь музы вдохновения не ищут!"

И взял он ручку, взял тетрадь,
Увидел её образ пред глазами,
И пальцы принялись писать,
Бросаясь страстными словами.

И в этот миг он понял, осознал,
Что лишь её всегда желал,
Что без сладости голоса, и чар её глаз
Он не сможет прожить в этом мире и час.

Что без неё в душе одна тоска,
Что ждёт ежечасно её он звонка,
Что больно ему, когда стекает слеза...

Страшнее бури и землетрясения,
Ужасней пожара и наводнения
Была Любе внешность природой дана:
Тощее тело, лицо конопатое,
Ноги кривые, рук пальцы лохматые,
Однако же не унывала она.

Просто девчонка трудяга фабричная.
Жизнь от аванса к получка обычная.
Звучит в ушах эхо великой войны.
Бомба когда-то семью уничтожила
И до победы с трудом Люба дожила.
О детстве кошмарном ужасные сны.

Тусклая, нищая жизнь одинокая,
Серая, скучная, к любе жестокая
И сильный в стране женихов дефицит...

Как жаль, что нет для негодяев школ.
И подлецам не будет исправленья.
Гордец, не поздоровавшись, прошел.
Льстецы стоят, склонившись в униженьи.

Доверие. Какой в нем, право, прок?
И правота бывает, тоже, разной.
А доброта - ужаснейший порок.
И благородство заслужило казни.

Легко людей бесправных бичевать.
Всегда видны чужие недостатки.
Как просто бед чужих не замечать.
Не важно - нищ ты иль живешь в достатке.

Приятно быть судьей и палачом.
Карать без страха и грешить безбожно...

Хочу напиться и забыть,
забыть о том, что точит сердце
Как одиночество закрыть
Скрыть, скрыть от себя самой же

Кто б ни был ты – слуга иль царь
Пред ним ты нищ
Он государь

А ты бежишь в толпу
на люд
Вот погляди – среди людей я
Я НЕ ОДИНОК
А он в ответ:
Ну, ты и плут,
но я жесток
И ты поймешь даже в толпе
Как одиноко в ней тебе

И разрывает душа плоть
И вопль раздается в тишине
Кто знает - как одиночество закрыть
Скрыть, скрыть от себя самой же

Никакой романтики в Петербурге уже не осталось…
Серое небо, серые люди, разочарование, сплин и усталость.
Все продано, пропито, выжжено, завешано воплем рекламы.
И город прячет глаза воровато в подъезды, в помойки, в подвалы.

Очищены мэрией улицы от музыкантов, художников, нищих.
Но стало ли лучше прогуливаться? Что ни шаг – плати, дружок, тыщу.
А люди спешат раздраженные, толкутся в вагонах метро.
И давят прохожих водители – цинично, как глупых ворон.

Бездарность построек окраин...

скажи зачем так громко сердце плачит
зачем печаль сводит с ума.
я ведь не хотела другого счасть
я не хотела в чужой быть власти.
я не раба.я другому от дана.
ты думаешь за деньги купить всё можно?
поверь любовь нельзя купить
ты не все вышний.
не дано тебе такого права.
чтоб всем везде владеть.
ты избалованый мальчишка
у которого в детстве было всё.
пусть ты богачь.
но деньги не приносят счастья.
ты привык лишь пальце поманить
и девушки у тебя уже в ногах.
поверь не все же мы...

У магазина на коробке старой,
Который день не обрету покой,
Сидит старушка-божий одуванчик
С протянутой дрожащею рукой.
В талию пальто залатано, но чисто,
Воротник-с облезлой мордочкой лиса,
На носовом платке, в руке зажатом,
Мелькнули желтые от срока кружева.
К земле опущен взгляд стыдливо,
Прямая не по-возрасту спина.
Старушка будто отдохнуть решила,
Если б не вперед протянута рука.
Милиционер усатый и суровый
От магазина нищих прогонял все дни.
А тут, махнул рукой и сипло:
«Уж...

Заколдована Чёрным монахом,
Искалечена скверной судьбою,
Рассыпается глиняным прахом
Плоть, смешавшись с вчерашней золою.

Обескровлены белые губы,
Обезмозгленная голова...
В черепной пустоте воют трубы,
И библейские скачут слова.

Расплывается с мыльною пеной,
Совесть, чёрною вязкой дырой,
И пульсирует вздутою веной,
И сжимает сверхновой звездой.

Сквозь глаза кто-то роет тоннели,
Ищет выход, бедняга, наружу.
Но в ресницах бушуют метели,
И несут в сердце холод и...