Почерк

Источаюсь сознаньем в извилистый почерк,
Став расколом в опоре искусственных стен...
Зашиваю кромешьем удушливых строчек
Оголенье своих окровавленных вен...

Только тонкая линия
твоего лица
и музыка Альбинони –
вот и всё,
что останется в памяти
декабрьской ночи.
Только тонкая линия
твоего лица
и симфония снега
за синими
стёклами
декабря.
Только белый почерк
метели,
выводящий
последние строчки
последней главы,
где мы теряем
приметы
друг друга,
и капля
северной нежности
падает
одиночеством
с серебристой ветки
зимы,
превращаясь
в тонкое зеркало льда…

Когда последняя игра воображенья
Рассыплется в сухую пыль -
Вернётся невесомое скольженье
И плоскость перебелит в стынь;
В двенадцать онемений тишины
Из сонных сонников зачитанных пространств,
Потусторонних пустырей зимы
Непостоянности всех постоянств!
В двенадцать измерений амальгамы
Застывшего до корки хрусталя,
В двенадцать искривлений гаммы
Залатанного наспех ноября…

Вкруг лампы выстроятся тени
Запутанные в сонной пустоте.
Струну, задев виолончели -
Запрыгнет на колени кот...

И кружево теней, как темный дождь.
Стекает сон сквозь хладнокровный вечер.
Изящен плач разорванных о вечность.
В ожогах лампы мутное стекло.
И в бархате всемирной тишины,
Там, где остановилось слово,
Секрет игры,разгаданной игры,
Кружит глаголом невесомым.
И шепчут письмена сильней, сильней....
Сквозь всеприсутствие теней, причастных ночи,
Сквозь неподдельный почерк наших дней
Как будто что-то большее пророчат
Читающим друг друга по губам...
Губами в губы близость призывая...
Так...

а я смотрела на их губки бантиком и тонкие ножки,
на то, как они фоткаются в маминых платьях и маминых босоножках,
как пытаются выглядеть старше и быть взрослее,
как начинают ходить с вырезом, без креста на шее.

я прочитала все статусы и пролистала стены,
пытаясь понять на досуге, а, в общем-то, с кем я
имею дело, и сколько это, двенадцать,
и что вмещает в себя отсутствие пунктуации,
домашней работы, тетради, портфеля, тела,
отсутствие крайней черты, того одного предела,
за...

Стуком в дверь ты пыталась войти,
Без упрямства открылся тебе,
Незнакомку я слушал, пытался простить,
За мой съеденный мир ей на обед...

Стихия ее - видеть насквозь,
Стихи и видения были во мне,
Пожирает меня, не оставит и кость,
На ступенях последних, считанных дней,

Снять маску твою нет сил, нету мочи,
Ты ночью незвано явилась в мой дом,
Не верила в правду, бросалась на почерк,
Косилась на то, что я был молодой,

Живою водой я залечивал раны,
В нутро лилась горячей сталью...

О тишине моей молчите налегке.
Здесь никого; от этого лишь тоньше.
Из всех темнот, из всех отсутствий
Я к вам пишу на смертном языке.
Слог, о себе посмевший «Я»;
Порок врождённый - тонкокожесть;
Распятый межу «до» и «после»
Произношением себя.
Тавром чернил по рукописи дня
Всей недосказанностью точек
Я сам себе судьбу пророчил
Рождённый именем огня.
В отсутствии свинца стрелял собой
По оголённой сущности бумаги.
Словарь судьбы, обветренного знаки,
Не почерк - дата каждою строкой...

Ветер в осеннем платье,
окон размытые фрески,
ночь шагнула в объятья,
тень пробежала по сердцу.

Ветви, пропахшие ливнем,
ливень, схлестнувшийся с ночью,
листья ложатся инеем,
сталью вмерзая в обочину.

Кровель неровный почерк,
неба размытая глина,
бриз фонарей, блюз ночи
в порванных струнах рябины.

Нам из песен не выкинуть строчек,
Нам из жизни не вычеркнуть дней.
Был корявым у случая почерк,
В Книге Судеб, в странице моей.

Самому не понять оглянувшись,
В своё прошлое, мне — почему?
Почему так причудливо случай,
Вёл меня, то сквозь Свет, то сквозь Тьму.

Отчего в пути впадины — пропасть,
А высоты — чуть выше равнин?!
И к себе встречал часто жестокость,
И в толпе даже, часто один?!

И зачем во мне спорит со мною,
Ум, на всё знать желая ответ?
И не шлёт тишиной Тьма покоя...

Я в зеркале твоем не отражаюсь,
Шампанское не пью из твоих рук,
Щеки родной губами не касаюсь,
Я где-то глубоко, но не вокруг.

Не зазвучит мой голос в телефоне,
Не принесет мой почерк почтальон,
Не встану я в твоем дверном проеме,
Не сблизят нас вокзалы и перрон.

Я в этой тряске забываю имя,
Черты лица, твой смех и запах кожи,
Как странно то, что сотню лет доныне
Живет и дышит на меня похожий.

Но только знай: я есть в твоей Вселенной,
Безликая, безмолвная химера,
Уставший...